Акулька -- та самая
рябая востроносая девка-маломерок, что увязалась за Княгиней, --
получив нагоняй от матери, тоже шмыгнула за стол. Немедленно
треснула по лбу ложкой одного из братьев, что попытал счастья
стащить у нее сухарь -- и пошла, давясь, глотать кашу, блестя на
Друца влажным птичьим глазом.
Хозяйка подозрительно
покосилась на мужа и ссыльного. Однако сивухи в кружках давно и
след простыл. Вздохнула Пелагея, безнадежно махнула рукой и вновь
уселась на лавку.
-- Ты, паря,
стал-быть... -- Филат весело дернул углом рта. -- Дровишек наколоть
подсобишь? опосля жрачки?
-- Подсоблю.
-- Ну, вот и
лады...
* * *
В дровяном сарае
Филат, воткнув в колоду топор, щербатый, как Филатова ухмылка,
глумливо хохотнул. Извлек из-под накинутого поверх рубахи дубленого
кожуха знакомую бутыль.
Где и прятал-то,
родимую? Души ведь в мужичонке на алтын с полушкой!
-- Мы хучь в
арестантских ротах и не парились, но тоже кой-чего могем! --
осклабился хозяин. -- Я и сухарей призаначил, солонинки чуток... Ну
што, паря, за конец твоей каторги, за жисть вольную, новую!
"Да уж, вольную!
Вольнее некуда... ходи, чалый, ходи кругом, куда повод
пустит!.."
Из посуды в сарае у
Филата, запасливого насчет всего, что касалось выпивки, нашлась
пара туесков из заскорузлой бересты. Выпили, захрустели сухарями. В
сарае было холодно -- не в пример холодней, чем в избе; в щели то и
дело врывался колючий ветер, озоровал по углам, задувал снежную
пыль.
-- Топором помашу.
Согреюсь. Да и твоя пусть слышит: работаем.
-- Помаши, помаши! --
охотно согласился хозяин.
Поначалу топор едва не
вырвался из рук, -- запястья отозвались плохим, стеклянным хрустом!
-- так что Филат даже отшатнулся в испуге.
-- Чего балуешь,
паря?! Зашибешь ить, варначина!
Ты не ответил; ухватил
топор покрепче. Вскоре дело пошло на лад. Когда на лбу наконец
выступила испарина, в углу сарая уже высилась изрядная горка
свеженаколотых дров. Филат тем временем, похоже, успел оприходовать
новый туесок сивухи -- по крайней мере, раскраснелся он не хуже
тебя самого, хоть и не взмахнул топором ни разу.
"На киче за такое
западло враз шнифт своротят," -- равнодушно подумал ты. И сам
поморщился. Ботать по квэнье -- дело нехитрое, если ты в законе, по
острогам иначе и не сложится. А вот думать... думать по-другому
надо. По-разному. Иначе враз где-нибудь подловят. Пора отвыкать.
Ты, морэ, теперь честный ссыльный, а не гнилой острожник, год-два,
и вовсе, глядишь, в крестьянский разряд переведут; вокруг люди
вольные, говорят не так, как на той же киче. Хотя, отвыкай -- не
отвыкай, все едино: год-другой (это ежели повезет!) -- и загнешься,
вместо разряда крестьянского...