Я
вздрогнула и поёжилась от отвращения.
И
запашок тот ещё. Я открыла форточку – пусть хоть немного
проветрится.
Кстати, эпицентр запахов обнаружился под
мойкой – переполненное мусорное ведро, такое впечатление, дня два
уже не выносилось.
Ужас ужасный!
Мимоходом я заглянула в ванную и туалет. Как
и ожидалось, ничем они меня не поразили, разве что зеркало в ванной
было заляпано брызгами, и круглая стиральная машина (ведро с
мотором) переполнена грязным бельём.
Ну
это трындец какой-то. Так запустить всё.
Интересно, им самим жить так не
противно?
Напоследок я заглянула в комнату, где, по
всей видимости, обитала девочка. Я прикинула, что это и есть
Анжелика Петровна Скороход.
Так и оказалось. На не заправленной кровати
лежала Анжелика Петровна и листала какой-то пёстрый журнал с
картинками. Вторая кровать, поменьше и тоже не заправленная, стояла
у противоположной стены. А в остальном обстановка была примерно
такая же, как в другой комнате – старый шифоньер, тумбочка, два
заваленных одеждой стула, письменный стол, облепленный вкладышами
от жевательной резинки. Стены здесь были щедро оклеены
всевозможными плакатами встык, поэтому зеленоватые фрагменты обоев
можно было рассмотреть лишь у окна. Среди полуголых пёстрых людей,
я смогла идентифицировать Саманту Фокс, Юрия Шатунова,
Шварценеггера, Рэмбо и группу каких-то зомби. Две настенные полки
были заставлены жестяными банками из-под пива.
–
Тебя стучаться не учили?! – зло фыркнула мне Анжелика
Петровна.
От
неожиданности я застыла. Вот это да. Таким тоном со мной даже
Рявкина никогда не разговаривала. А это ссыкуха какая-то. Ну и дочь
воспитала я себе на голову. Точнее не лично я, а кто-то вместо
меня.
Я
не знала, как обычно было принято обращаться к ней в кругу семьи –
Анжела? Лика? Энжи? Поэтому сделала замечание
нейтрально:
–
Ты почему хамишь, дочь?
–
Какая я тебе дочь! – вызверилась Анжелика Петровна и аж подпрыгнула
на кровати.
–
А кто ты?
–
У меня есть мама! А ты мне никто! – заверещала она.
–
А почему ты тогда в моей квартире? – удивилась я. – И в
паспорте?
История получалась какая-то мутная. Или же
девица нагло врёт.
–
Иди вон! – заорала она и зло швырнула в меня подушкой.
Подушку я поймала на лету и отбросила на
вторую кровать. Спускать столь явное хамство я не
собиралась.
–
Это моя квартира, – тихо и твёрдо сказала я. – Если тебя что-то не
устраивает, то иди вон ты. Тем более, если ты мне не
дочь.