–
Оооо! Вот это дело! – обрадовался Виталик, моментально поднимаясь с
лавки.
Это был мужчина лет пятидесяти, неухоженный и
изрядно побитый жизнью. Он с интересом начал посматривать на меня.
Я поморщилась. Захотелось сразу уйти, но было неудобно.
Виталик моментально достал пыльную бутылку,
любовно закупоренную початком кукурузы.
–
С села передали! – душевным тоном сообщил он, вонзил зубы в початок
и со стоном нетерпеливо расшатал. Затем ловким рывком выдрал
пробку. Выплюнув кукурузину, щедро разлил мутноватую жидкость по
немытым стаканам. Дворницкую моментально затянул густой сивушный
запах.
–
Ну, значится, как говорится – за нас, трудящихся и новое пополнение
в коллективе! – воодушевленно сообщил Виталик и, внимательно глядя,
как Семён выцедил стопку, а я тоже поднесла к губам, тут же строго
добавил. – Между первой и второй перерывчик не большой!
Семён не возражал, подставляя свой стакан. Я
же такое не пила, да и вообще почти не пила спиртное, разве что в
прошлой жизни, если вино вкусненькое, могла за компанию немножко.
Но пришлось сделать маленький глоточек для приличия. В горле
запершило, замутило. Сразу стало жарко.
Воодушевлённые мероприятием и сразу
захмелевшие коллеги вывалили на меня ворох информации. Оказалось,
что работа дворника только с виду сталь безоблачна. На самом деле
она полна опасностей и рисков. К примеру коллега-конкурент из
соседнего двора по имени Михалыч, вот уже на протяжении многих лет
ведет серьезную партизанскую войну против Семёна и Виталика: он
активно сваливал мусор под контейнерами на семёновой территории,
перегонял подростков пить пиво на его детскую площадку, и даже
опустился до окончательной подлости – утянул запрещающий знак с
кирпичом, и теперь все машины устроили парковку во дворе Семёна,
активно загрязняя хрупкую окружающую среду и доводя жильцов до
нервного срыва.
–
А вы что? – потрясённо спросила я.
–
Мы тоже боремся, – неопределённо ответил Виталик и бросил быстрый
предупреждающий взгляд на Виталика.
Я
сделала вид, что не заметила.
–
Вторая за наш коллектив, – подмигнул Виталик и, молодецки крякнув,
сразу же выпил.
Семён тоже выпил. Я незаметно выплеснула
содержимое стакана под стол и сделала вид, что выпила
тоже.
Вроде не заметили.
Мероприятие продолжалось.
Оказалось, что Семён был влюблен. Мне сразу
же во всех подробностях поведали душещипательную историю. В общем,
влюбился Семён безответно, и оттого особенно безнадежно. Объектом
пылкой его страсти была белокурая Тамара из шестнадцатой квартиры
одного из домов, как раз на моём участке. Прекрасная, но
неприступная, как арктический айсберг, она имела высшее
филологическое образование и жила крайне одиноко: и хоть в ее
квартире обитал кто попало – от жирного кота до стайки экзотических
аквариумных рыбок, – обычных мужиков, к счастью, не наблюдалось.
Ввиду отсутствия последних Семён всячески пытался к Тамаре
подкатить, но всегда крайне неудачно. Поэтому он неистово страдал и
от огорчения однажды даже хотел повеситься, но потом правда
передумал. Тогда он решил писать стихи, и даже специально купил
блокнот в розовом переплете с рисунком в виде пронзенного стрелой
сердца и красивой надписью: