«Вчера упала первая слезинка
из-за тебя, ну за что мне все это!».
На
первой странице Семён попытался изобразить профиль Тамары, но вышло
что-то больше похожее на болонку Элеоноры Рудольфовны из двадцать
девятой квартиры, поэтому страницу пришлось вырвать. От такого
варварского обращения блокнот моментально развалился и стихи писать
дальше стало невозможно.
Иногда Семён видел через окно, как Тамара
гладит кота, или подсыпает корм попугаю в клетку. Он тут же
представлял, как хорошо быть этим котом, когда такие нежные руки
гладят тебя и тискают. Наблюдая, как кот по-хозяйски прижимается к
восхитительному тамариному бюсту, Семён бессильно завидовал. Да что
тут говорить – даже попугаем быть и то лучше – можно сколько угодно
смотреть на Тамару, не опасаясь гневного взгляда в ответ. В общем,
Семён страдал, как мог.
А
потом случилось крушение.
Да, именно так.
В
общем, все произошло в этот ужасный день, точнее вечер, когда
изнывающий от безответной любви Семёну, решил поподглядывать в её
окно (видимо поэтому говорят, что подглядывать нехорошо). Влез на
яблоню, которая росла напротив окна её спальни и стал
смотреть.
Тамара зашла в комнату и принялась
раздеваться. И тут перед Семёном открылась суровая действительность
во всем ее неприглядном виде: лишь только были сброшены туфли, как
шикарная тамарина попа моментально обвисла над ставшими вдруг
слишком короткими кривоватыми ногами. Жуткую метаморфозу усугубил
внезапно образовавшийся живот. О коварстве утягивающего белья Семён
раньше даже не подозревал, и когда вдруг живот вывалился двумя
могучими складками, Семён чуть не свалился с дерева. Дальше было
еще хуже. Когда наступила очередь бюстгальтера, Семён затаил
дыхание. Но тут вдруг оказалось, что груди как таковой у Тамары
совершенно нет! Вообще! А то, о чем Семён так грезил долгими
бессонными ночами, – пшик, иллюзия в виде двух лунообразных набитых
ватой вставок. Все мечты коту под хвост! Контрольным же выстрелом
стал момент, когда Тамара у зеркала сначала принялась отклеивать
ресницы, затем и вовсе зачем-то намазала все лицо какой-то густой
белой дрянью и после этого вытерлась – Семён сидел тихий, ошалевший
и с каким-то потусторонним ужасом созерцал бледно-невзрачное
существо, которое когда-то было красавицей Тамарой, демонической
женщиной, практически мечтой поэта.