Жить матери стало полегче – подрос мужичок в доме, помощник. Да вот беда – Вадик с ребятами начал попивать горькую, потом и первые приводы в милицию пошли за хулиганку… Поэтому, когда пришло время идти в армию, отправила Люся своего сына с легким сердцем и надеждой, что уж там-то выбьют из него дурь, может, и научат чему. Вернулся Вадик окрепшим, возмужал – голубой берет, тельняшка… Устроился в пожарку, поработал на карьере, сосед пристроил валить лес. Два года пролетели незаметно. Тесно ему стало отчего-то в деревне, тоскливо. Вроде бы и при деле, а все чего-то не хватало, все не так – работа не по душе, сестренки подросли, того и гляди замуж пойдут, а он все один мается. Тут он и вспомнил о своих прошлых друзьях-товарищах.
За Вадиком тогда уже водился грешок: как только выпьет сто грамм – его тут же тянет на приключения. Не сидится ему на месте. Много успел набедокурить. Работу из-за пьянок потерял, спустил старого «жигуленка», что взяла ему мамка в кредит сразу по возвращении из армии, стал шататься где ни попадя, дома неделями мог не появляться. Намаялась с ним мать.
Да как-то раз в начале лета Люся поехала по делам в город, а вернулась не одна – привезла своего родственника, Петра Алексеевича. Был он майором в отставке. У всей родни Петр Алексеевич пользовался непререкаемым авторитетом. Вадику казалось, слушали его оттого, что служил его дядя в ракетных войсках на Кубе. Важный человек! Помнил он его еще с детства – всегда подтянутый, чисто выбрит, в форме с колодками наград на груди. Пожил он у них немного, но, как только Вадик заявился домой отлежаться да привести себя в порядок, состоялся у них с дядей долгий и обстоятельный разговор, после которого забрал Петр Алексеевич его с собой в Петрозаводск. А еще через месяц по их с дядей уговору Вадик поступил в Речное училище. Потом учеба затянула, время прошло – на корабль попал. Так и оказался чалнинский мальчишка в Англии.
Очнулся Вадик в больнице. Его левая рука покоилась в прочном коконе из синего дутого материала на ярко-оранжевом перехвате, перекинутом через шею. Он осторожно потрогал – действительно, складывалось ощущение, как будто повязку накачали воздухом. Рука его больше не тревожила, а сам Вадик полулежал в удобном кресле. Молодая симпатичная саксонка в стерильном белом халате, впрочем, как и все здесь вокруг, доброжелательно улыбнулась ему, показав редкие остренькие зубы.