Это был мой родной дом. Здесь я провела всё детство, отсюда
сосед, дядя Витя, возил меня на своём мотороллере в школу в трёх
километрах. На покрытой нынче грязью завалинке моя мама любила
сидеть, лузгать семечки и трепаться с соседями обо всём на свете.
Она умерла четыре года назад из-за досадной безалаберности: во
время приступа аппендицита решила, что живот поболит, поболит и
пройдёт… итог — перитонит и скорая, которая приехала из райцентра
аккурат, чтобы отвезти её тело в морг.
Егорыч всё это знал и помалкивал, пока я сидела и смотрела в
окно. Как всегда, при воспоминании о маме у меня по щекам потекли
слёзы. Я нагнулась к рулю, закрыла лицо руками и рукавом вытерла
лицо.
Томка, которая сидела за спиной, почуяла что-то и коснулась
рукой моего плеча.
— Зой, ты чего? — тихо спросила она.
Я не оглядывалась, но поняла, что Егорыч что-то ей показал,
потому что Томка больше не приставала. Через пару минут я подняла
голову и собралась было тронуться, когда заметила движение возле
дома.
— Что такое? — удивилась я и присмотрелась.
Калитка отворилась и из неё вышла… мама. Она молча посмотрела на
меня и правой рукой поманила к себе.
— Егорыч, ну-ка, ущипни меня посильнее, — попросила я.
— Уж лучше ты меня, — сказал Егорыч, и я увидела, что он смотрит
туда же.
— Ты тоже её видишь?
— А то… Валентина Петровна собственной персоной, — пробормотал
Егорыч.
Я открыла дверь и вышла из машины. Мама безмолвно указала мне на
дом. Я медленно пошла к ней. Мама повернулась ко мне спиной и
скрылась за калиткой, которая стала медленно, качаясь на ржавых
петлях, закрываться. Я побежала и успела проскочить, пока она не
захлопнулась. Мама стояла на углу дома и смотрела на меня. В
следующее мгновение она скрылась за углом. Я в два прыжка достигла
угла, успела увидеть, как мама входит в дом и забежала следом.
Но в доме было пусто.
— Что такое… — снова пробормотала я и пошла по комнатам. — Мама,
мама! — кричала я.
Никто мне не отвечал. Я ходила по комнатам, которые были моим
прошлым. Здесь никто не жил уже четыре года. Сантиметровым слоем
лежала повсюду пыль. Вдруг за кухонным столом я увидела отца. Он
сидел, тупо уставившись в пустой стакан… Страсть к пьянке возникла
в нём по возвращении из Афганистана, где он проходил срочную службу
в середине восьмидесятых.