Мне хочется расплакаться прямо здесь, но нельзя. Нужно вдохнуть глубже, взять себя в руки. Отработать смену в кофейне, радостно отвечать на каждый выкрик горожан.
А потом добраться до квартиры и расслабиться. Сбросить туфли на неудобном каблуке, выпить бокал вина. И тогда уже поплакать, уткнувшись в подушку. Стены тонкие, никто не должен услышать, что я оплакиваю прошлого Альфу.
Давид был жестоким, Вера, помни об этом.
Как и то, что никто больше не будет звать тебя Никой.
Прошлая жизнь закончилась, теперь нужно сохранить новую.
– Вера, ты в порядке? – Костя стоит в проходе и явно не понимает моей реакции. – Сильный ожог?
– Нет. Альфа умер, - жму плечами, слабо улыбаюсь. – Теперь же будет лучше, правда?
– Конечно. Сегодня в городе никаких ограничений, все празднуют. Пойдёшь с нами? Куча бесплатной выпивки и веселья. Говорят, новый Альфа собирается обойти основные места в центре, чтобы проконтролировать.
– А кто новый Альфа? Кто-то из стаи?
– Нет, приезжий. Удачно заехал в гости. Выдыхай, Вер, теперь тебя никто не тронет.
– О чём ты?
– Мы живём в одном доме, и я не слепой. Я видел машину Альфы Давида пару раз, и он явно заезжал не к бабульке со второго этажа. Я никому не скажу, ты не бойся, что прошлый Альфа проявлял к тебе интерес.
Проявлял интерес.
Как забавно Костя подбирает слова. Проявляют интерес к выпуску новостей и тому, как намного раньше расцветают магнолии.
Ко мне Давид проявлял тотальный контроль.
Без шансов уехать учиться.
Никаких отношений с мальчиками, всё строго отслеживалось. С кем гуляю, с кем общаюсь. Во сколько возвращаюсь домой, где работаю. Каждая мелочь в тот же час доносилась Давиду.
А теперь некому за мной следить.
Некому наведываться среди ночи, причитая на съемное жилье. Заглядывать в холодильник, неодобрительно выкидывая испорченную еду. Закатывать глаза на то, что в доме бардак, а половина кровати усыпана книгами.
– Молчи об этом, - прошу пересохшими губами, выдавая себя.
Город сегодня встречает нового Альфу.
А я оплакиваю отца, которого «отцом» не могу называть даже в мыслях.
И ещё, чуточку, оплакиваю свою жизнь. Потому что если кто-то узнает, что я дочь умершего Альфы, то хоронить нас будут вместе.
– Латте с карамельным сиропом, для Оли, - горло саднит от выкриков.
Прокашливаюсь, отдавая напиток посетительнице. Эта западная мода с надписями на стаканчиках начинала раздражать. Кисть устала выводить чужие имена, часто, выдуманные.