Сколько себя помнил, я всегда стремился заниматься творчеством. Но с музыкой и живописью не выгорело, а вот писательство... Открыв его для себя десять лет назад, я ликовал. Впереди была вечность! Сколько можно создать миров... Сколько можно описать эпических сражений... Оказалось, что это было легко только в воображении. На первый роман у меня ушел год. Я пробовал, учился, получалось на первый взгляд неплохо. Жаль, что другие так не думали. Второй роман я писал уже два года, и его даже издали. Среди литературных критиков в журнале “Вкус” мелькали и положительные отзывы. Но оказалось, что с каждым годом писать становилось всё труднее, потому что события без личностей и чувств – ничто, а когда не можешь пропустить через себя все переживания героев и понять, что ими движет, то книга получается похожа на учебник истории в фэнтезийном антураже. Мне катастрофически не хватало объемности, а где ее взять, я не знал.
Но объяснять все это брату я не стал. Он и не поймет, что значит творческий кризис.
В вампирских семьях один ребенок уже был настоящим подарком, второй же – истинным чудом, если бы мы верили в чудеса. Между нами разница всего год, мама едва успела его родить, пока окончательно не угасла репродуктивная система. И, пожалуй, это было самым дорогим даром от нее, который я когда-либо получал.
Остановившись напротив него, я сунул руки в карманы брюк. Мятых, к слову.
Брат был похож на меня, но не полной копией. Чуть ниже ростом, чуть шире в плечах. Тридцать пять лет, а выглядел едва ли на двадцать. Волосы Авеля имели медный оттенок, намного светлее и ярче моих, что вкупе с красно-оранжевой аурой делало его в моих глазах ходячим факелом. Когда он улыбался, а делал он это часто, на его щеках можно было разглядеть ямочки, которые буквально сводили с ума толпы девушек.
– Я был в ванной.
– То-то я смотрю, ты выглядишь необычайно свежим, – я натянуто улыбнулся его шутке.
– И зачем искал?
Брат пожал плечами и окинул взглядом письменный стол. Очевидно, ожидал там увидеть работающий ноутбук.
– Удостовериться, что ты не планируешь сегодня закрыться в комнате и засесть за свой очередной шедевр.
Вздохнув, я прислонился к стене прямо напротив рукописного портрета семьи Рид в золоченой раме. Даже нарисованный, отец умудрялся смотреть на меня так, будто я в очередной раз не оправдал его ожиданий. Кажется, пора подыскивать собственное жилье. В этом огромном доме меня держало лишь присутствие брата, который уж точно съезжать не собирался. Но ведь нужно иногда что-то менять?