Кстати, целый театр на Таганке родился именно в стенах
Щукинского училища. В начале этого 1964 года Юрий Любимов с
местными студентами на учебной сцене поставил спектакль «Добрый
человек из Сезуана», который произвёл большое впечатление на
москвичей. А уже затем эту постановку перенесли на подмостки
Московского театра драмы и комедии, который и переименовали в
«Театр на Таганке».
– Вам хорошо видно? – спросила меня преподавательница училища
Анна Орочко, 60-летняя сухонькая женщина, когда на зрительском
кресле маленького театрального зала я практически уснул.
Ведь всю дорогу из Ленинграда в Москву, какой-то мужик громко
храпел на нижней полке, потом я сам долго ворочался с боку на бок,
вспоминая слова песни «Любовь настала», а утром двадцать минут
беспокойного сна большой погоды не сделали. Вот в стенах Щукинского
училища я и размяк.
А в это время на сцене шла репетиция спектакля по роману
Тургенева «Накануне», в котором парни и девчонки, переодетые в
дворян и мещан разыгрывали драму из жизни обеспеченных
интеллигентных людей 19-го века. Они вели длинные философские
разговоры, пели, гуляли, хрустели французской булкой. В общем, пока
простые мужички где-то там за кулисами пахали, им было чем себя
развлечь.
– Замечательно, – буркнул я, чуть-чуть не клюнув носом. – Я
когда смотрю на такие возвышенные духовные метания, сразу вспоминаю
стихи неизвестного поэта.
Как упоительны в России вечера,
Любовь, шампанское, закаты, переулки,
Ах, лето красное, забавы и прогулки,
Как упоительны в России вечера.
– Не правда ли хорошо? – улыбнулся я.
– Да врёт он всё, Анна Алексеевна, но сюда, наверное, спать
пришёл, – сдал меня с потрохами Никита Михалков, который сидел
неподалёку и следил либо за репетицией, либо за красавицами
студентками. – Тут люди работают, а вы - прохлаждаетесь!
– Товарищ Михалков, вы ещё не заслуженный деятель культуры
Совестного союза, поэтому попрошу фильтровать базар при разговоре с
незнакомым человеком. Я еду, еду, не свищу, а наеду - не спущу.
Я встал с кресла, краем глаза заметив, что в тот же момент
студенты-актёры перестали изображать на сцене жизнь русского
дворянства и с большим интересом уставились в маленький зрительный
зал. Никита Михалков покосился на студенток, среди которых можно
было и с закрытыми глазами выделить: Наталью Селезневу, Марианну
Вертинскую, её младшую сестру Анастасию, Валентину Малявину и Нонну
Новосядлову, широкому кругу больше известную как Нону Терентьеву.
Затем будущий бесогон вся Руси прокашлялся и тоже встал. На его
месте я бы поступил также, даже если бы против меня вышел Мухаммед
Али, так как на глазах таких красавиц отступать было нельзя.