— Ещё три минуты регенерации, — человек, это произносивший,
спокойно смотрел на меня совершенно удивительными глазами.
Огромными и оранжевыми. Где-то я их уже видела… — если закружится
вдруг голова, просто закроешь глаза. Ничего не болит?
— Где моя ыса? — с недавних пор я подозрительно отношусь к
проявлению чьей-то заботы.
Особенно от совершенно незнакомых людей. Мне сперва показалось,
что их здесь толпа, к счастью, после фокусировки туманного взгляда
осталось лишь двое. Второй человек явно вздрогнул.
— Что ей сделается? — врач искренне изумилась. — Ысы абсолютные
рекордсмены в вопросах физической регенерации. Да мы все свои
технологии разрабатывали, изучая физиологию этих существ!
— Да уж… — хмыкнул стоя́щий рядом с ней здоровяк. — Особенно яды
вам удались. Дрыхнет зверушка твоя. В капитанской каюте.
— Любит кэп игры со смертью… — проворчала неодобрительно
рыжеглазая девушка.
— Бурашка хорошая, — прошептала я тихо, послушно закрывая глаза.
Голова действительно предательски закружилась.
— Конечно, милашка, — охотно согласилась девица. — Раз мы до сих
пор здесь все живы. Даже кэп, а ведь она его покусала.
— При укусе половозрелые, взрослые самки ыс прекрасно умеют
впрыскивать яд, — здоровяк отвернулся и быстро развернул над моей
головой широкую галапроекцию. Замигали ряды черных цифр, графики,
диаграммы. — Делают это они очень редко. Практически никогда. Чтобы
накопить яд на подобный укус, ушастой может понадобиться целая
жизнь. Антидота к нему до сих пор нет.
— Этого быть просто не может, — я распахнула глаза и скривилась.
— в наше время и нет специфического антидота. Вы точно ещё не убили
Бурашку? Совершенно нечаянно, вдруг.
— Кэп не дал бы! — мужик от меня отмахнулся, прокручивая пальцем
висящие в воздухе таблицы. — А что непосредственно касается яда…
Чисто химически, это не яд. Вещество, позволяющее чудесным
зверушкам жрать и доблестно переваривать решительно любую добычу.
Ядовитую, несъедобную, радиоактивную. Укусила, недалеко убеждала,
дождалась, когда очередная жертва помрёт в жутких мучениях, потом
ядом начнёт перевариваться, и уже через пару часов можно лакомиться
вкусной тухлятиной. Или переварятиной? Как это правильно
по-имперски?
Он неожиданно обратился ко мне.
Я потрясённо безмолвствовала. Как-то ценная информация об
опасностях пищеварения ысы легко обошла меня на занятиях по
космической биологии. Немедленно вспомнилась древняя земная
присказка: “Многие знания — многие беды”, и я непоколебимо решила,
что всё тут услышанное проще благополучно забыть. В конце концов,
Бурашка сражалась отчаянно, меня надёжно защищала и даже спасла. И
о том, что меня она так берегла исключительно в качестве пищевого
резерва, думать совсем не хотелось. Я останусь, пожалуй, в своей
милой альтернативный реальности, полной розовых единорогов,
малюсеньких фей и добросердечных великих волшебников.