Глаза лорда загораются, и он лыбится.
Старик отходит в сторону моего отца и герцога Кир Де Стайна. Не
доходя до них пары метров, он кидает мне через плечо:
— Я останусь, посмотрю, как тебя
будут убивать!
Старик едва слышно смеётся и
становится рядом с Дантом Руманом и отцом Селены. Они точно слышали
его слова, но стоят также, молча и опустив головы. Я только
заметил, как вздрогнули Анна Румана и Селена.
— Вы тоже можете на это смотреть! —
говорит Оракул Данту Руману, Кир Де Стайну, Анне Румане и Селене. —
Все смотрите! — обращается старик к толпе и его голос раздаётся в
самых дальних закоулках зала.
Толпа, точно оживает, собравшиеся
словно превращаются из немых кукол в людей и глядят на меня, не
смея проронить ни слова.
«Какая же у него власть? — думаю я об
Оракуле. — Если он может отдавать приказы герцогам?»
А ещё, я не понял, как этот слепец
собрался наблюдать за моей схваткой с Вар Де Ганом. Может быть у
него, как то, возникает некая картинка в голове? Неважно!
Я вхожу в круг, образованный толпой,
и ловлю на себе сотни взглядов. Лорд Вар Де Ган входит за мной. Мы
стоим в центре зала. Нас заливает свет, а вот стены и люди уходят в
затемнение.
Я спокоен. Хладнокровен и всецело
сосредоточен на схватке, пожалуй, самой главной в моей жизни.
Безразлично смотрю в глаза Вар Де
Гана. Не мигаю. Он же пышет злобой и ненавистью. Даёт волю своим
чувствам. Тем хуже для него!
Я вытаскиваю шпагу и ножен. Рукоятка
Айнира отдаёт в ладонь приятным теплом.
Поднимаю клинок над головой. Он,
будто толкает меня, и я крепко обхватываю рукоятку пальцами.
Вижу ухмыляющуюся рожу Вар Де Гана.
Видал я таких! Самоуверенных. Наглых. Такие обычно думают, что ты
для них ничто. Посмотрим!
Я кидаю взгляд на Селену. Она
по-прежнему бела, как снег. Девушка не отрывает от меня глаз, а её
губы, что-то беззвучно шепчут, наверное, молитву. В моей голове
раздаются отголоски её шепота. Не всё могу разобрать, только пару
фраз: «Создатель! Спаси и сохрани его! Спаси и сохрани!»
В этот момент меня захлёстывает
ненависть. Ненависть к себе. К остальным и этой ситуации, в которой
я оказался. Ненависть превращается злость. Злость становится силой,
которая струится по моим жилам чистым обжигающим огнём.
Внезапно, по лезвию шпаги проносится
синий всполох, навершие на рукоятке — гранёный кристалл, начинает
светиться изнутри, а по клинку пробегает электрический разряд, как
при ударе молнии, и моё оружие вспыхивает алым пламенем.