– Я первым подежурю, можно? – И фальшиво буркнул: – Все равно спать совершенно не хочется.
Это сдвинуло лед. Наш предводитель понял, что от него требуется, и уже вполне уверенно распорядился:
– Ладно, ты начнешь. А в час – не забудь время! – разбудишь нашего мага.
Я покраснел от злости, но промолчал. Кузнецов вряд ли сам заметил, что обозвал меня «магом».
Вован оценивающе оглядел нас и обернулся к Сергею:
– Ты, балаболка, в три его сменишь, понял? А я заступлю в пять. Уже до побудки. Говорят, на рассвете сон всего слаще. Ну, довольны?
Возражений, естественно, не последовало. Мы торопливо расползлись по палаткам, пытаясь удобнее устроиться в спальных мешках.
Девчонки над чем-то тихо хихикали. Из самой большой палатки почти сразу же стал доноситься богатырский храп. Витек прислонился к стволу росшей почти рядом с костром старой березы и старательно напускал на себя грозный вид.
– Типа: всех порвет, – ехидно заметил высунувшийся на секунду из палатки Серега Орлов.
На поляну, наконец, опустилась ночь.
* * *
Я лежал в своем новеньком спальном мешке и старался не обращать внимания ни на сопение мгновенно заснувшего Орлова, ни на каменную твердость земляного пола. Даже набросанные под брезент сухие прошлогодние листья не помогли. Я подтянул под голову свитер, но он казался жестким и подушку заменить не мог.
Где-то рядом скрипуче закричала ночная птица, и я невольно поежился. Вдруг понял: наш пеший поход вовсе не будет синекурой, как мы дружно воображали. И хорошо еще, если мы не перессоримся вконец. И не заблудимся в этом огромнейшем лесном массиве.
Правда, если судить по карте, мы завтра к вечеру должны выйти к какой-то речушке со смешным названием Чистая и потом, практически до самого хутора, следовать вдоль нее. Это все упрощало.
Мышцы отчаянно ныли, спина болела, как у древнего деда, разменявшего, по меньшей мере, восьмой десяток. Я тяжело вздохнул: еще один такой денек, и я – калека.
Я бросил взгляд на безмятежно посапывавшего Орлова и невольно позавидовал ему: вот человек! Все с него как с гуся вода. А ведь ныл, пока шли, больше всех.
Я долго перебирал в памяти детали прошедшего дня, но постепенно усталость взяла свое, и я задремал.