Договорит майор не успел. Дверь кабинета снова медленно
приоткрылась и внутрь опять "протек" Гольдман.
– Лев Егорыч, я конечно, сильно извиняюсь, но Воробья таки
подрезали. Он лежит поперек тротуару и зовёт маму. – Сообщил
настойчивый опер Сироте.
– Слухай, Миша, я вот не пойму... – Майор оперся локтями о стол
и немного подался вперед. – Я разве похож на евойную маму? Или,
может, я похож на доктора?
– Ни в коем разе. – Гольдман прижал обе руки к груди, сделал
тоскливое лицо, но уходить не торопился.
– Тогда поясни мне, с какого ляду мы говорим о Воробье второй
раз за день? Шо ты мне строишь глазки, Миша?
– А шо я вам должен строить? У меня больше ничего нету. –
Человек-Кабачок оставался возмутительно невозмутим.
Он словно точно знал ту грань, которую лучше не переходить с
майором, однако при этом вел себя достаточно свободно. Я бы даже
сказал, они, может, и не друзья, но уж точно хорошие товарищи.
Хотя если обьективно посмотреть на ситуацию, если учесть, что
между оперативником и его начальством идет разговор едва ли не об
убийстве, кем бы ни был этот Воробей, вся ситуация напоминала мне
какую-то фантасмагорию.
– Миша, Воробей – щипач со стажем. И плевать, шо он кричит
налево и направо, будто искупил вину кровью. Это урки, Миша. А урки
народ ненадёжный. Им веры нет. Крот – известный всему городу жулик.
По мне, нехай они дружно режут друг друга хоть до посинения. Нам от
этого только одна польза. А теперь иди отсюдова.
– Так кудой мне идти, товарищ майор? Ежли сейчас есть отличная
возможность хорошенько тряхнуть Воробья. Он сильно обиделся на
Крота, шо тот принял его за...
– Миша! – Майор долбанул кулаком по столу. – С того Воробья мы
не поимеем ничего. Воробей – вольная птица, он не хочет ходить под
кем-то. И тот факт, шо он был активистом подполья не говорит ни
черта. Быть активистом подполья и быть сссученым – вещи разные,
Миша. Не морочь мне то место, где спина заканчивает свое
благородное название. Говорю тебе еще раз. Нехай они там тычут друг
в друга, чем хотят. Лишь бы нам не делали нервы! Нас интересуют
ограбления инкассаторов, сберкасс, складов. Ежли тебе невмоготу,
можешь пойти к Воробью и послушать его предсмертные стоны. Но я
тебе обещаю, эта сволочь переживет нас всех.
Сирота, договорив, демонстративно отвернулся от Гольдмана и
переключил свое внимание обратно на нас со старлеем.