Я подскочил на месте, перевернулся на бок и заглянул под
кровать
– Фух, блин... Стоит, родненький...
Чемодан был на месте. Там, куда я его засунул. Вообще, честно
говоря, когда укладывался спать, возникла мысль положить его возле
стенки, прямо в постель. Правда я эту мысль сразу же пинками
прогнал из своей головы. Совсем крыша поехала с этим дурацким
чемоданом!
И главное, хрен пойму, почему? Я вообще никогда не относился с
таким фанатизмом к вещам. Даже к тем, в которых лежит до хрена
денег. По идее, я вообще должен хотеть совсем наоборот, избавиться
и от чемодана, и от бабла. Почему? Да потому что, твою мать, 1946
год совсем не располагает к личному обогащению и процветанию.
Я эти деньги не смогу ни использовать, ни показать кому-то, ни
потратить тупо на бытовые блага. А в этом городе – особенно. У меня
такое ощущение, здесь на одном конце чихнешь, а на другом через
минуту скажут, что ты обосрался. Да еще приукрасят подробностями и
деталями.
А вот наличие у капитана Волкова, скромного фронтовика, такого
баблища вызовет вопросы. Причем, вовсе не у горожан или
соседей.
Я напряг память, вспоминая, кто, если что, придёт задавать эти
вопросы. НКВД или какой-нибудь СМЕРШ? Военный человек все-таки.
С другой стороны, кто бы не пришёл, я потом очень долго ни с кем
не смогу разговаривать по причине своего отсутствия в мирной жизни
и присутствии в местах не столь отдалённых. Это – в лучшем случае.
А так-то, вполне возможно, что вообще запишут в предатели и к
стеночке отправят. Поэтому, для любого нормального человека в моей
ситуации, чемодан с деньгами – большая проблема. Так чего же я за
него ссусь кипятком? Ответа, к сожалению, нет. Зато есть четкая,
намертво укоренившаяся в башке, мысль – чемодан надо беречь.
Я посмотрел на часы, которые лежали рядом с подушкой. Снял их с
руки перед сном, чтоб не мешались.
– Твою мать…
Стрелки однозначно намекали, время еще очень раннее. Если
говорить более точно, половина восьмого утра. Половина! Восьмого!
Утра!
Я подтянул одеялко, спрятался под него с головой и попытался
снова уснуть. Однако, в этом доме, похоже, свои правила. И самое
главное правило – если проснулась тетя Мира, а один из голосов
принадлежал именно ей, то хрен вам, товарищи жильцы, нормального
сна. И главное орала она так громко, так вдохновенно, с такой
самоотдачей, что у меня складывалось полное ощущение ее присутствия
прямо под окном. Впрочем, отчего же под окном? Не нужно умалять
достоинства этой женщины. У меня складывалось ощущение ее
присутствия прямо в комнате, рядом с моей кроватью.