− Бурные
тридцатые, значится, – нахмурилась Тома и вытащила пирожки из
духовки. – Начнем лучше с версий кто ты. По базам ты не бьешься, а
значит первое: тебя заморозили в двадцать первом веке и выкинули
вчера, оттаявшего, как отработанный материал. Второй вариант, ты
очень стар, тебя омолодили и почистили память, ну и третий вариант…
ты в бога веришь?
−
Нет.
− Ну и
славно, а то с обыкновенным божественным чудом мне не с руки
разбираться. а по поводу пандемии, пограничных конфликтов,
уничтожении Польши…
−
Польши?
− Так, стоп,
Ауф, – пригрозила пальчиком Тома. –Давай так, мы победили. А теперь
ты берешь полбутылки водки, пирожки и я отвожу тебя в соседнюю
квартиру. Ни тебе, ни мне не нужны эти слезы, сопли, обделанные
тобою простыни от страха во сне.Идет?
− Ну да, –
выдохнул я. – Живем сегодняшним днем.
− Вот и
славно, – всучила мне пирожки с бутылкой водки Тома и просто
вытолкала к двери.
Я открыл
дверь на лестничную площадку и замер, в полутьме подъезда на
лестнице внизу стояли с десяток бронированных мужчин, прикрытые
щитами и с кучей оружия, наведенным на меня.
− Это за
мной, да? – сглотнул судорожно я.
− Это против
тебя. Ребята, он безопасный и не биоробот, не марионетка. И
взорваться не должен, если, конечно, наша пища им переваривается, –
усмехнулась Тома, прошла вперед и открыла дверь квартиры напротив
ее. − Весь дом принадлежит мне, утром я тебя разбужу. Молодчики нас
охраняют, так что если увидишь что кто-то проходит мимо твоего
окна, то это они.
− Так мы на
пятом этаже, как они пройдут мимо окна? – спросил я и откусил
пирожок.
− Они летают,
− улыбнулась мне натужно тома. – Привыкай, ты в будущем. Иди уже, у
меня куча дел, а ты мешаешь.
Спорить с ней
было бессмысленно, да и зачем? Если у нее все будет хорошо, то у
меня будет все хорошо.
Я зашел в
квартиру и закрыл за собой металлическую дверь.
Простая
однокомнатная квартира без телевизора, кухня и зал совмещенные,
небольшая комната, хоть туалет есть, окна зарешеченные. Отсюда был
слышен негромкий разговор на лестничной площадке, значит, я под
охраной. Я сел на угловой диван, поставил бутылку водки на
журнальный столик и задумался о своей судьбе.
− Она права,
есть три варианта, – устало проговорил я, пережевывая пирожок и
запивая его водкой, а затем подпер рукой подбородок и задумался о
тех, кого потерял.