Как с ним сблизиться, если он не хочет?
Но по долгой, благодаря пробкам, дороге Антон вроде оттаял. И
начал даже шутить. А на одном из светофоров, взяв мою ладонь в свою
руку, поднёс к губам и поцеловал. Как прежде. И прошептал
что-то.
Не расслышала.
А когда мы подъезжали к дому свекрови, Антон чуть резче, чем
нужно, газанул на светофоре. Я заметила, как Наталья Вячеславовна
наклонилась и подобрала что-то с пола только оттого, что в этот
момент смотрела на мужа, повернув голову с пассажирского
сидения.
– Возьми, Ян! Ты обронила, – сказала свекровь, протягивая мне
тюбик помады.
– Это не моя! Я не пользуюсь такой косметикой, и этот оттенок
никогда бы не использовала! – усмехнувшись, ответила я,
демонстрируя маме моего мужа глянцевый алый, омерзительный мне с
некоторых пор, тон помады.
Тишину, повисшую в машине, можно было резать ножом. А я смотрела
на Антона. Он сжал руль до побелевших костяшек пальцев, и на скулах
у него появились желваки. Но взгляда от дороги не отвёл.
Больно. Как мне больно.
Стоило только дождаться, как муж притормозит у подъезда, и я
вылетела пулей из машины, борясь с подступившей тошнотой.
Наталья Вячеславовна моментально оказалась рядом со мной,
протягивая бутылочку с водой.
– Я понятия не имею, откуда эта дрянь в моей машине! – прошипел
Антон, опираясь руками об капот с другой стороны авто.
– Да ты что? – демонстративно наигранно изумилась моя
свекровь.
– Можно мне просто верить? Это всё – череда дурацких совпадений
и случайностей! На фоне того, что я, возможно, лишусь работы, вся
эта возня с ревностью – бабьи капризы!
– Капризы? Ты не можешь защитить свою семью от преследования и
нападок? Какой ты после этого юрист? Может, тебе сменить профессию,
пока не поздно? – голос свекрови сочился ядом.
– Мама! Не лезь в нашу семью! – прохрипел мой муж.
– Ты свою семью уже почти просрал! – гавкнула мама моего мужа и
открыла дверцу автомобиля.
– Дай я сам отстегну дочь! – попросил Антон, обходя машину.
– Без никчёмных справимся! И не поднимайся ко мне! Слишком зла
на тебя, – Наталья Вячеславовна подхватила Машу и быстрым шагом
направилась к подъезду.
Антон стоял у раскрытой дверцы, опустив голову и засунув сжатые
в кулаки руки в карманы. Я смотрела на него и понимала, что это
конец. Сейчас он соберётся с мыслями и признается мне. Признается,
что это конец.