Гул голосов и шаги в коридоре. Вот и обход. Уверенные такие
шаги. Не шумно, но веско - кто-то из старших. И как бы не ведущий
хирург лично, народу с ним порядочно. Ну вот и славно, сейчас тебе,
Алексей Петрович, ответят на все вопросы… на которые сочтут нужным
ответить. Умел запудрить мозги раненому, чтобы тот не сходил с ума
от мыслей о здоровье - теперь умей на другой стороне побыть.
Говорят, полезно.
Распахнулись двери в палату. Да, это - ведущий хирург госпиталя.
Со свитой. Сопровождавшие его ассистенты следовали в кильватере,
как за флагманским кораблем. Почему-то именно это сравнение пришло
Алексею на ум, хотя ничего монументального в вошедшем не было.
Невысокий, сухопарый человек лет пятидесяти, с остро изломленными
седыми бровями и орлиным носом. Не линкор… но стремительный и
грозный линейный крейсер. А глаза у него, в отличие от большинства
уроженцев юга, были светлыми, и казались молодыми в сравнении со
смуглым, изборожденным морщинами строгим лицом.
Сестра, сидевшая в палате, тут же вскочила.
- Товарищ военврач первого ранга, в палате для тяжелораненых
четверо ранбольных…
- Садитесь, Машенька.
Ну прямо витязь в тигровой шкуре под белым халатом. Голос такой…
явно хирург-артист. Хорошо, очень хорошо.
Быстро осмотрев трех остальных, ведущий хирург сел около постели
Огнева.
- Ну, коллега, давайте знакомиться. Давид Георгиевич Чавадзе,
военврач первого ранга, ведущий хирург этого госпиталя. Как себя
чувствуете?
За годы службы Огнев установил для себя странную закономерность:
Кавказ не давал врачей-середнячков. Либо артисты, мастера своего
дела, художники скальпеля, читающие рентген, как поэму - либо
ленивые, нелюбопытные и грубые, едва снисходящие до взгляда на
пациента. Даже взятку берут, как одолжение делают.
Чавадзе был ярчайшим представителем первой категории. Халат у
него не был показательно накрахмален, но отстиран буквально до
синевы. Руки огромные, наверняка пальцами пятаки в трубочку
скрутить может, но мягкие. По первому прикосновению, первой
пальпации сразу ясно, работает врач или номер отбывает. Давид
Георгиевич проходился вокруг раны пальцами нежно, почти невесомо,
потом чуть сильнее, но ни разу не доведя до жесткого,
бессмысленного тыканья.
Юдин, говорят, до того развил чувствительность пальцев и знание
анатомии, что мог прощупать не только верхний слой кишечника, но и
глубже лежащие. Чавадзе от него, похоже, если и отставал, то
несильно. Но, разумеется, ничего связного о ранении не рассказал.
Все, мол, хорошо, прооперировали, на пути к выздоровлению, операция
прошла успешно.