. В разделе, посвящённом эсхатологии в русской философии, Е.Г. Якимова рассматривает эволюцию эсхатологических взглядов Соловьёва, Леонтьева, Фёдорова, Бердяева, Булгакова и Федотова, что, безусловно, важно в историко-философском плане, но, будучи представленным в качестве простого изложения развития взглядов указанных философов, лишено собственно философской ценности. Характерен один из выводов автора, приведённый в качестве комментария к словам Бердяева об эсхатологичности любого творческого акта: «Примером эсхатологического акта может являться предоставление пищи голодному человеку или освобождение от рабства негров, так как этими действиями заканчивается этот мир, который является миром голода и рабства. Этот пример показывает, что любой подлинный творческий акт знаменует собой наступление конца мира, переход в царство свободы, выход из заколдованности мира»
23. Подобные выводы не могут вызвать ничего, кроме глубокого сожаления, поскольку они демонстрируют полное непонимание автором проблемы реализации царства абсолютной свободы, его принципиальной недостижимости никакими имманентными средствами.
Целью кандидатской диссертации О.П. Кожиной «Эсхатология в системе глобальных проблем: социально-философский анализ» является, по утверждению автора, социально-философский анализ эсхатологии в системе глобальных проблем. Эсхатологическое сознание рассматривается автором исключительно как феномен, порождённый имманентными причинами, в том числе и глобальными проблемами современности. Эсхатологические же концепции русской религиозной философии представлены как утопии, то есть как «философские сочинения, абсолютизирующие в качестве идеала конец мира». Автор пишет, что в последней трети XIX–XX вв. в качестве детерминанты эсхатологических учений выступает «политический и экономический кризис, вследствие которого разорившееся дворянство (террористы, нигилисты) подталкивали Россию, лишь недавно освободившуюся от крепостного права, к революции и гибели»24. Единство социальных утопий и эсхатологических концепций возникает «на основе двух способов теоретизирования: софистического (аксиологического), результатом которого выступают утопические теории будущего, и диалектического, осмысление проблем духовного вырождения, трагической судьбы России». Таким образом, в данной работе предлагается социологическое объяснение эсхатологических концепций, при этом философский анализ самих концепций полностью отсутствует. О.П. Кожина пишет о «Страшном суде революции», о том, что философские концепции конца мира в начале XX в. указывают на столкновения социальных сил, деформирующих общество и создающие конфликтные ситуации, делает выводы о том, что детерминантами эсхатологии в истории выступали «угрожающие существованию общества явления, которые оказывались объектами литературных, философских, религиозных, научных и иных произведений, приобретали соответствующее сверхъестественное, литературное, философское, научное и иное содержание»