– Знаю, конечно, но вы были недоступны. Меня не пустили и отказались вас потревожить.
– Неужели?
– Ну да. Мне сказали, что у вас траур по жене.
– Кто именно сказал?
– Ваш секретарь.
– Иди за мной. Хочу показать тебе, к чему привело промедление. Если он умер, ответишь – отправишься следом.
Они вышли из отсека, прошли сквозным безлюдным тоннелем вдоль корабля. По дороге пришлось открывать несколько дверей – одну за другой. Алекс никогда не бывал здесь и не знал, что этот тоннель существует. Наконец они оказались в кормовых помещениях, где, как предположил Алекс, размещается внутренняя тюрьма. Правитель остановился перед широкой дверью, малозаметной на фоне стальной стены, открыл ее, распахнул, проворчал не зло:
– Слушаешь, черт знает кого, веришь. Доверчивый? Ну давай, входи.
– А кто здесь сидит?
– Франк. Ты знаешь его?
– Пару раз видел. Большой начальник – служба безопасности или что-то в этом роде. Точно не знаю.
– В рубку к тебе заходил?
– Нет.
– Уверен?
– Уверен.
– Тогда ладно.
Они оказались в тесной плохо освещенной камере, посередине которой стояла широкая больничная кровать из стальных никелированных прутьев, застеленная белоснежной простыней. На кровати лежал человек – на спине. Он показался Алексу слишком маленьким для взрослого человека. Его голова и тело были в бинтах, а голые ноги, перемазанные чем-то черно-коричневым, были заключены в блестящие пространственные конструкции, состоящие из множества стержней, винтов и гаек, собранных воедино. Это был Франк, точнее то, что осталось от Франка. Алекс подумал, что если Франк откроет глаза, ему станет страшно. Он отвернулся.
– Не смей отворачиваться, – приказал Правитель, – смотри внимательно. Видишь, к чему приводит промедление с доставкой какой-то паршивой радиограммы. Покалечили человека. Не по делу…
– Вижу, – сказал Алекс. – Но я не виноват, я же объяснил, как все было.
– От твоих объяснений ему легче не станет, – резко выговорил Правитель. – Сколько он еще проваляется? Месяц, два?
– Не знаю, – тихо произнес Алекс.
– Вот и я не знаю, – сказал Правитель. – А он нужен. Очень. Что будем делать?
– Наверное, ждать…
– Предлагаешь ждать?
– Ничего другого не остается, – неуверенно произнес Алекс.
– Знаешь, Алекс, я, пожалуй, погорячился, когда обвинил тебя, – сказал Правитель мягко. – Прости меня, ты ни в чем не виноват. Эта радиограмма должна была прийти две недели назад. Франк был бы цел. Жаль…