Июльский зной, казалось, доконает Феликса, трясущегося в крытом брезентом внедорожнике. Ехал он на заднем сиденье, зажатый вместе с крупногабаритной поклажей, сдавливающей его со всех сторон и набитой в салон так тесно, что с трудом удалось приоткрыть окошко и поглубже вдохнуть раскалённый воздух.
«Лёгкие деньги», – воодушевлённо замечает парень.
Маноле пустым взглядом рассматривал показавшийся из-за бугра и опоясанный низкорослой травой разрушенный замок с прорехами в стенах, сквозь которые насмешливо глядело обжигающее солнце.
– Крепись, Феликс. Почти приехали, – весело замечает Верджил, выруливая с побитого асфальта на грунтовку.
Сколько парень себя помнил, он всю жизнь прожил в Румынии, являя собой образец подавляющего большинства бедняков, повсеместно занятых изнуряющим физическим трудом, приносящим на стол тот минимум, чтобы довольствоваться жизнью впроголодь. Будь то строительство, грузоперевозки, вырубка лесов – всюду, на подхвате, был Феликс Маноле.
Двадцатишестилетний, он был крепким, привыкшим истомлять себя до предела возможностей, лишь бы не задумываться лишний раз о том, как он голоден и несчастен. Имея скромное образование в шесть классов, Феликс был стеснён этим недостатком. Жестокосердный и малословный в юности, он отказывался от возможностей завести друзей или научиться чему-нибудь, что требовало работы ума, так и оставшись впоследствии весьма одиноким и невежественным.
Воссоединившись вновь после долгой разлуки с Верджилом, Феликс почувствовал что-то сродни успокоению. Они учились в одном классе в 1960-х годах. Маноле ни разу не ошибся, полагая, что удача вновь набирает ветра в паруса, намеренно сталкивая их друг с другом. Они не были хорошими друзьями, но достаточно знали друг друга, чтобы старый приятель подкинул Феликсу работёнку.
Феликс никогда особенно не верил в денно и нощно следящие за ним высшие силы, да и не был приверженцем морали, когда едва-едва сводил концы с концами, пусть и менжевался под духовными рацеями. Ну а Верджил? Верджил приносил с собой ветер «свободы», всякий раз появляясь перед глазами, будто выбравшись из самого Ада. «Я бы согласился на работу, даже если бы Вердж предложил грабить и убивать людей», – смуро подмечает за собой перемену Феликс, ничуть её не страшась.