– Есть дело!
Василий кивнул.
– Приходи после отбоя…
Конечно, обращаясь к Хрому, который был одним из самых авторитетных воров зоны, где отбывал свой срок Аннеков, Арсений сильно рисковал.
Да, он сидел за мошенничество, и статья у него была довольно престижная, но все же он не шел ни в какое сравнение с самим Хромом и его урками.
Что там говорить, народ у него подобрался отчаянный и способный на все. И при особом желании они могли без особого риска его просто кинуть.
Но другого выхода у него не было.
Один он был неспособен провернуть предложенное ему Мариной дело.
Другое дело, что Хром, насколько за два года пребывания на зоне мог убедиться Аннеков, был не только авторитетный, но и довольно справедливый вор.
Из «правильных», как называли таких в уголовной среде.
Он был из Москвы и относился к своему земляку, если и не с уважением, то с явной симпатией.
– Что у тебя? – с улыбкой спросил он, когда минут через двадцать после отбоя, когда измученные непосильным трудом зеки спали без задних ног, Анненков пришел к нему в угол.
Но уже очень скоро улыбка сбежала с его лица, и он с все возрастающим вниманием слушал Алексея.
И чем больше тот говорил, тем больше убеждался в том, что заинтересовал Хрома.
– Что скажешь? – спросил Анненков, закончив свое повествование.
– Скажу, что интересно! – усмехнулся Хромов.
– И только?
– Нет, не только, – покачал головой тот. – Все, Граф, иди спать, завтра договорим!
– Только учти, – произнес Анненков, – через неделю я освобождаюсь…
– Учту!
Анненков кивнул и отправился на свои нары. Потому как загорелись глаза у Хрома, он не сомневался в том, что дело выгорит.
И оно, действительно, выгорело.
Все прошло как по маслу, а еще через семь дней, Анненков распрощался с Хромом и вышел на волю.
Вздохнув полной грудью, он зашагал по направлению к вокзалу, откуда через три часа уходил поезд на Москву.
Коля Цыган удивлялся сам себе.
Обычно, удовлетворив страсть, он моментально охладевал к своей партнерше.
А тут…
Он с каким-то неведомым ему до сих пор исступлением целовал ее ласковое тело с атласной кожей, от которого так призывно исходил едва заметный аромат неведомых ему тонких духов.
Вдоволь натешившись, он встал с кровати и накинул рубашку.
Потом подошел к хранившему остатки вчерашней роскоши столу, налил стакан водки и с наслаждением выпил.