* * *
Подойдя к проходной – официально именуемой ДПНК – и трусовато не зная, с чего начать, Старый, как больше ничего не придумавший, взялся заглядывать в её сколоченное когда-то окно: пыльное, грязное и больше похожее на тюрьму из стекла и решётки. И пока он пытался, через эту стеклянную муть, разглядеть хоть что-нибудь, его заметили и увидели другие.
Сначала его окликнул чей-то голос: ’’Эй, что там встал!? Иди сюда! Убивать сейчас будем! ’’. И хотя по поводу последнего пошутили, потому что, вслед за этим, раздался чей-то невидимый смех, Старый всё равно был осторожен. Воришка, он и есть воришка. Шаги его были недоверчивыми и вошли вовнутрь осторожно, а глазки забегали по сторонам, в поисках пока невидимого.
И от такой не нужной съёженности Старого вполне бы мог схватить инфаркт, если б всё происходило ночью, но так как было вокруг светло, то он всего лишь вздрогнул. Из небольшой комнатки справа, с какими-то бумажками в руках, неожиданно выскочил майор и первым делом спросил-уточнил фамилию.
– Ну да… Это я, – всё ещё всего побаиваясь, не доверительно подтвердил Старый.
– Ну, а что ж ты так долго!? Ведь специально же пораньше пришёл, зову-зову, а ты не идёшь, – и, говоря всё это, рыжеволосый и пухленький майор не кричал, не злился, как ему подобало бы, а честно и искренне просто не понимал: ’’Из-за чего всё не так происходит!? ’’. Но, увидев, что вразумительно ему не ответят и времени терять не стоит, он махнул своими бумажками в воздухе, надёжно зажатыми в пальцах и вслух раздражённо-обиженно объяснил это действие. – Всё! Давай! Проходи, – и, бросив взгляд на окошко внутри, тоже похожее на тюрьму из стекла и решётки, он уже погромче выкрикнул. – Открой ему, Махмуд! Пусть пройдёт.
Из той же стены, где находилось окно, торчал штырь из обычной арматуры, сразу подсказывающей другим, что это своеобразный шлагбаум. А после того, как Старого попросили пропустить, этот чудо-шлагбаум послушно исчез в стене. Его просто вытянули через дырку, вовнутрь служебной комнаты.
– Давай, проходи сюда, – указал майор на дверь, из которой вышел.
Это была не слишком большая комната, не сжато, но достаточно вместившая в себя кучу всякой житейской мебели. У одной её стены, как держа оборону, стояли плотно друг к другу два близнеца шифоньера. Ещё здесь умещалось два письменных стола, стоящих по разным углам, и видимо ’’работающих ’’ здесь по-разному. Один, как каждодневная бытовая жрачка, был постоянно не убран, чтоб было легче что-нибудь схватить. А второй был просто необходим, чтобы кто-нибудь за ним сидел, и, как не спящий сторож, первым слышал бы всё и видел. И догадаться было не трудно, что сидящий за ним сержант, – довольный и улыбающийся Махмуд, – первым увидел Старого в окно. И он же, вальяжно сидя на стуле, выдернул на себя этот чудо-шлагбаум.