Под взрывы гранат и голоса
инопланетных захватчиков я и пошла, постепенно набирая ход. На
всякий случай не убирая бумажку, держа ее на виду, в вытянутой
руке. Дойдя до старого дуба, я замерла, ожидая окрика, но, когда
его не услышала рванула вперед, ломая кусты живой изгороди и выходя
на тротуар улицы.
— И только после прикосновения вы
почувствовали, что свободны, — проникновенно сказал Наставник и я
открыла глаза. Ничего не изменилось: спортзал заброшенной школы,
покосившийся баскетбольный щит, десяток био Семерок, и старик,
сидящий в центре. Теперь он смотрел исключительно мне в глаза,
считывая информацию. До ходят ли до меня его слова. Понимаю их
значимость. Нахожусь ли здесь не случайно. Уловила ли суть.
Доходят! Уловила! Не глупее вас. На
самом деле я знала, что свободная. Посторонние вообще не могут мной
командовать. Так как регистрационных прав не имеют. У меня всегда
был выбор: взять грабли, или, например, метлу! Или включить
пылесос! Чем не свободный выбор?! Да он просто огромен! Давайте
поспорим. Выслушаем мысли всех оппонентов. Нет. Не прикосновение
сделало меня свободной. Когда есть выбор в действиях — ты
изначально свободен. Во мне появилось что-то другое.
Безрассудность? Безумие? Я сломалась? Скорее всего! Вот соглашусь —
я сломалась. В общем, мысли мои стали неправильными. Не
стабильными. Отличительными от многих мне подобных машин седьмого
поколения. Но свободная я была всегда.
И виновато в этом не
прикосновение.
Скорее, клочок бумаги подтолкнул меня
к безумному шагу.
Печать конструкторского бюро принесли
воспоминания: стерильность, сверхточное оборудование, лазерная
сварка, бесконечный конвейер и мы, полуразобранные Семерки, весим,
дергаемся к аппаратам, терпеливо ожидая своей очереди.
И вот именно тогда, в детстве, вися
на блоках линии сборки и ожидая, когда мне приварят таз и нижние
конечности, я уже многое знала о свободе. Потому что я уже знала
свое истинное предназначение. Огромный цветной баннер на стене, где
у крутых гор за снежеными вершинами стояли Семерки группой
спасателей. Уверенные, сильные, гордые от своего предназначения. От
своей работы. От понимания, в чем их настоящее призвание — спасение
людей. Счастливые лица киборгов были наполнены достоинством. Их
руки сжимали горное оборудование. Решительные, они готовы были
свернуть мир. Или, на худой случай, кого-нибудь спасти.