К
счастью, я не настолько бедствую. Раз в месяц, проникая в свой дом под покровом
ночи, я наполняла карманы деньгами. И если бы не эти хитрые уловки, я
погрузилась бы в нищету. Воровкой меня никто не рискнет назвать; я просто беру
то, что принадлежит мне.
Когда
Якоб ушел, я плотно закрыла за ним дверь и поскорее села за стол, чтобы
прочитать письма.
Медленно
поднимая взгляд от бумаг, я вспомнила о Штефане Талмон-Шидлере. Дядя всегда
умел манипулировать людьми, получая выгоду из любой ситуации. Я знала, что его письма
не всегда были безопасными для нашей так сказать семьи. Если таинственные
переговоры с фиаламскими дворянами, о которых шла речь в письмах, завершатся
успешно, его влияние может создать новые угрозы. И я не могла позволить этому
произойти.
Если
этими письмами заинтересуется аранийский король Джулиан Стенберг, дядю ждет в
лучшем случае лишение титула, а меня – поместье. В худшем… К горлу подкатил
горький ком и задрожали руки, мне было очень тяжело даже думать про суд и
плаху.
Я
задумалась о том, как оградить свое наследние от его амбициозных до безумия
планов. С каждым прочитанным предложением я знала чуть больше о его намерениях
и это обострило беспокойство за мое будущее. Жаль, что непонятно, с кем дядя
ведет переписку. Он не называл имен, фамилий и титулов, даже не указывал край
Фиалама, с родовитым жителем которого общался, хороший адвокат мог бы и вовсе
указать на любую другую страну, Хельмонд или Летонию. Но вся беда в том, что
дядя писал в черновике про некий «ледяной край», а это могло указывать только
на северную часть Фиалама, с которым моя страна, Арания, сражается много эпох.
Я
– аранийка. Родители пали жертвами придворных интриг, а меня воспитал дядя, взяв
под свое крыло. Он человек хороший и добрый, во всяком случае, я раньше в этом
не сомневалась, но довольно старомодный и не желает отказываться от
собственного сурового нрава. До того, как взял меня на воспитание, овдовел,
детьми не успел обзавестись. Так что в редкие минуты его доброты говорил, что я
– его утешение.
Отложив
в сторону черновики писем, я вдруг заметила толстый запечатанный сверток.
Сердце забилось чаще, к щекам прилила кровь – меня охватило смешанное чувство
стыда и смятение. Не знаю, насколько хорошо разбираюсь в фиаламской геральдике,
но что-то мне подсказывало: это герб герцогов Дальгор, управляющих его северной
частью – Талнором – столько, сколько существует наш мир.