В сорок три года Садатаро стал губернатором провинции Фукусима ―
достижение, которым уже можо гордиться. А в сорок пять его
перекинули на управление только что присоединёнными северными
территориями ― дело настолько сложное, что этот была пока не
губерния, а директорство Агентства Карафуто.
Неясно, почему он согласился управлять этой каторжной землёй.
Возможно, партия была заинтересована в субсидиях, которые шли на
освоение новой колонии и попросила настырного парвеню об услуги,
которую он не мог не отказать.
Примерно тогда же и по той же причине он женился.
Его избранницей стала девица из весьма примечательной семьи. И
отец, и мать которой были пусть и дети аристократов, но не от
законных жён. Это обеспечило отца семейства местом, достаточным,
чтобы обеспечить двенадцать детей, но двери высшего общества
остались для них закрыты.
В те времена считалось неправильным, если дочери выходят замуж
не по порядку. Поэтому чиновному выскочке сравнительно легко
удалось заполучить престижную жену, которая считала себя знатной
дамой. Старшая дочь со странностями закрывала путь к браку всем
остальным, словно половину пробки, застрявшая в винной бутылки.
Именно тогда семья приобрела этот большой дом, где на них
трудились шестеро слуг. Из них четыре были подчинены лично жене, а
двумя другими она просто командовала.
С женой перспективному государственному деятелю не особенно
повезло. С ней было невозможно даже выйти в общество. Тяжёлая, рано
располневшая, склочная и мнительная женщина обожала устраивать
скандалы и постоянно возмущалась, что у кого-то из её сестёр больше
детей или ещё чего-нибудь.
Получается, неугомонный Садатаро был вынужден сражаться на два
фронта. И проблем с провинцией было не меньше, чем с женой.
Работы на бывшем каторжном острове было полно. Всё население
губернии, после эвакуации русских, сократилось до двадцати тысяч
рыбаков. Промышленности не было. Сельское хозяйство ― затруднено
или невозможно.
Не хватало даже японского населения. Большая часть этих рыбаков
были айну, а к малым народностям Садатаро относился с характерным
презрением. Внук браконьера был ярым сторонником евгеники и модной
в те годы расовой реконструкции. Поэтому переселенцев селили
отдельно, чтобы не допустить смешивания “упадочной породы айну” с
бедными, но чистопородными переселенцами из Ямато.