Даже добираться до этой провинции было непросто. Север главного
острова был едва освоен, там только пробивали просеки для железных
дорог, а от от Сендая до Аомори добирались морем. Дальше был
Хоккайдо, присоединённый только полвека назад, с редкими
поселенцами и нетронутыми лесами. И только потом начиналась его
вотчина.
Тем удивительнее, что Садатаро преуспел и развернулся. Его
губернаторство было самым долгим и плодотворным за всю историю
провинции. Именно он пробил сделку с торговой группой Мицуи начёт
контрактов по рыбной и крабовой ловле и построил первую
древообрабатывающую фабрику в истории имперских колоний. Среди
сопок и камней появились священные ворота-тории и пролегли японские
узкоколейки.
После таких успехов Садатаро прочили в начальники Маньчжурской
железной дороги. А оттуда было рукой подать и до губернаторства в
только что захваченной Маньчжурии…
Однако апреле 1914 года оппозиция развернул атаку его партию,
карьера её ставленников начала давать крен. И вот уже на следующий
месяц Садатаро отстранили от губернаторства и обвинили в двух
случаях коррупции по делу злосчастной группы Мицуи, а заодно в
контрабанде и незаконной вырубке леса.
Семи лет не прошло, а его вишня уже отцвела.
Следствие длилось два года. В мае 1916 года его постановили
считать невиновным, при условии возмещения ущерба в 140 000 йен.
Бывший губернатор немедленно предоставил отчёт, из которого
следовало, что дом и все слуги принадлежат жене, сам он платит за
еду и одежду из губернаторского жалования, а всё его наличное
имущество составляет 700 000 йен чистых долгов.
― Куда вы дели столько денег?― спросил у него судья, возмущённо
морщась на разложенные перед ним бумаги.
― Я инвестировал в высокие технологии,― ответил Садатаро. И
добавил:― По преимуществу, в цинк.
В конце концов, осуждённый, но избежавший тюрьмы Садатаро
попросту пропал из Японии к отчаянной досаде кредиторов. Всплыл он
на Суматре и пытался обустроить сахарную плантацию. Ничего путного
из этого не вышло. Сельское хозяйство не поддалось его
хитростям.
Спустя два года борьбы с кредиторами, которые всё-таки его
отыскали, и тропическим климатом, который беспощадно палил лысую
голову, опальный чиновник вдруг прослышал, что удача его партии
снова в зените.
В 1918 его бывший покровитель, господин Хара, стал
премьер-министром. Причём он был первым премьер-министром ― не
аристократом по рождению, а просто из мелких провинциальных
самураев. А значит, наверняка снизойдёт к просьбам такого же
простого внука браконьера…