Его мундир отмечали майорские
нашивки, и невольно подумалось, что у них с Городцом случилась
натуральная рокировка, но от комментариев на сей счёт я
воздержался, лишь поздравил представителя контрольно-ревизионного
дивизиона:
— С повышением!
Тот кивнул и распорядился:
— На провокации не поддавайся. Сиди и
помалкивай.
— На допросе помалкивать? —
скептически хмыкнул я.
— Именно, — подтвердил Георгий
Иванович и взглянул на часы. — Всё, идём!
Я посмотрел на самое обычное
кирпичное здание в четыре этажа высотой и ощутил, как покрылась
испариной спина. Заходить внутрь не хотелось категорически.
Страшно! Допрос допросу рознь — всё
так, но как бы мне вскорости не очутиться в подвале с наручниками
на запястьях и дозой блокиратора в крови. Гипотетическая поездка в
столицу и вовсе пугала практически до дрожи в коленях.
Расслабиться! Ха! Легко Георгию
Ивановичу такие советы давать!
— Пётр, идём! — позвал Городец и то
ли поторопил, то ли приободрил меня, хлопнув ладонью по спине. — И
не дрейфь! Всё будет хорошо!
Интересоваться, у кого именно будет
всё хорошо, я не стал, предпочтя поверить куратору на слово. А для
себя решил, что по доброй воле в камеру не пойду. У нелегалов жизнь
не сахар, но всё же — жизнь! Со всеми ногтями на пальцах и штатным
количеством зубов.
Мы поднялись на крыльцо и зашли в
приёмную управления. Я готов был к тому, что беседовать со мной
возьмётся сам Ефим Суббота, если его вдруг вернули на прежнюю
должность, но реальность преподнесла новый отнюдь не самый приятный
сюрприз.
— К Зимнику на одиннадцать! — сказал
Эдуард Лаврентьевич дежурному и протянул служебное
удостоверение.
Меня всего так и перетряхнуло.
К Зимнику?! Что значит — к
Зимнику?!
Георгий Иванович выдернул из моей
руки паспорт и передал его дежурному вместе со своим
удостоверением, после негромко произнёс:
— Расслабься, Пётр! Он здесь в
командировке, а не по твою душу.
Эдуард Лаврентьевич получил три
бумажных квитка-пропуска, отвернулся от окошка и недобро
усмехнулся.
— Но возможности повидаться он,
конечно же, не упустит.
В голосе майора почудился намёк на
полное удовлетворение подобным развитием событий, и я бы непременно
задумался об этом, но уже распахнулась дверь и к нам выглянул
помощник дежурного. Плакат у входа во внутренние помещения гласил:
«Обнули потенциал!», и хоть мои спутники сделать этого не
удосужились, претензий к ним со стороны караульных не возникло. И
дело было точно не в вопиющей небрежности здешних аналитиков — их
внимание я уловил предельно отчётливо, — скорее уж требование не
распространялось на начальствующий состав корпуса. У Эдуарда
Лаврентьевича даже содержимое кейса не проверили.