– Госпожа ведьма, скажите же, что это ваших рук дело! Скажите,
что это вы вчера ночью пустили тех быков по главной улице. Это было
так весело, клянусь, ничего более забавного в жизни не видела.
– А поподробнее, – осторожно попросила я, не желая полностью
присваивать себе все заслуги и соответственно нагоняй от проказы
близнецов.
Розетта всплеснула руками, радостно улыбнулась и принялась в
красках живописать вчерашнее происшествие.
Оказывается, что стоило мне забрать гримуар и улететь, как со
стороны городской площади донеслось немузыкальное подвывание.
– Я-то, конечно, окошко открыла, высунулась, чтобы поглазеть, –
с трудом сдерживая смех, рассказывала девушка. – Смотрю, а там
Федька, ну тот, что сын купца, решил признаться в любви дочке мэра.
Купил букет, принес огромную трубу и как давай орать в нее под
окнами мэрии.
– Погоди, почему под окнами мэрии? – поразилась я такой
алогичности чужого поступка. – Он же в любви дочери признавался, а
не лично мэру Гудворду.
– В том-то и дело, что ей он серенаду спел под окнами еще вчера.
Говорят, что перебудил в процессе половину улицы и переполошил всех
собак. Дочка прониклась, а вот господин Гудворд – не очень. Он аж в
пижаме на улицу выскочил, чтобы его, мерзавца такого, прогнать.
Со слов хихикающей Розетты, предприимчивый юноша не стал
отчаиваться. За день сочинил новую серенаду, где перечислил все
свои самые положительные качества и подробно описал то, как хорошо
рядом с ним заживет единственная кровиночка мэра.
Рифмы после такой самоотверженной работы в серенаде значительно
поубавилось, мелодия тоже не порадовала слушателей разнообразием,
но сын купца подумал, что все недоработки компенсирует его харизма,
помноженная на пробивной талант, и отправился на штурм главного
административного здания Доротивилля.
Возомнил себя бесстрашным, короче.
Мэру Гудворду это, естественно, по душе не пришлось. Сперва он
по пояс высунулся из окна и так орал, что обязательно вывалился,
если бы не верный Гарри Личман, страховавший его за ремень на
штанах.
Сообразив, что громкие попытки призвать юношу к тишине и порядку
ни к чему не приводят: Федька продолжал самозабвенно голосить в
трубу, доведенный до ручки мэр Доротивилля выскочил на улицу и
пошел на дочкиного воздыхателя в рукопашную.
Федька струхнул и попытался скрыться с места преступления, мэр
кинулся за ним, и тут по главной улице помчались здоровенные быки,
невесть как оказавшиеся в столь поздний час.