Если это так, спросим себя: откуда знают Матфей и Лука рассказанную ими историю? Что является их источником? Иоахим Гнилка справедливо утверждает, что речь идёт, очевидно, о семейной традиции. Лука иногда указывает на то, что Мария, Мать Иисуса, сама является одним из его первоисточников, в особенности когда он в Лк 2, 51 говорит, что «Мать Его сохраняла все слова (= события) сии в сердце своём» (см. также Лк 2, 19). Только Она могла рассказать о событии Благовещения, у которого не было свидетелей среди людей.
Конечно, современная «критическая» экзегеза представит такие взаимосвязи как ограниченные. Однако почему не может иметь место такое предание, которое бы удерживалось в тесном кругу и при этом было бы теологически сформированным? Почему Лука должен был сочинить высказывание о сохранении слов и событий в сердце Марии, если для этого не было никакого конкретного основания? Почему он должен был говорить о «размышлении» над словами (Лк 2, 19; ср. Лк 1, 29), если об этом ничего не было известно?
Я бы добавил, что таким же образом объясняется более позднее возникновение, прежде всего, богородичных преданий – сдержанностью Матери и Её окружения: священные события на заре Её жизни не могли стать общественным достоянием, пока Она сама была жива.
Подведем итоги: Матфей и Лука хотели, в своём роде, не рассказывать «истории», а писать историю, подлинную, произошедшую историю, правдиво переданную и понятую через Слово Божие. Это означает также, что речь шла не о полном изложении, а о зарисовке того, что в свете Слова являлось важным для проходящей становление общины веры. Повествования о детстве – это осмысленная и в русле этого осмысления написанная, сконцентрированная история.
Между раскрывающим смысл Словом Божьим и раскрывающей смысл историей существует обоюдное взаимоотношение: Слово Божие учит, что в событиях есть «история спасения», которая касается всех. Сами же события со своей стороны раскрывают Слово Божие и позволяют увидеть уже реальную действительность, которая кроется в отдельных текстах.
Как раз в Ветхом Завете есть слова, которые остаются ещё, скажем так, «ничьи». Мариус Райзер обращает внимание в этой связи, например, на Ис 53. Можно относить этот текст к той или иной фигуре – например, к Иеремии, – однако истинный «владелец» текста пока заставляет себя подождать. Только когда он появится, это Слово получит его полное значение. Мы увидим, что подобная же ситуация с Ис 7, 14. Это место относится к тем словам, которые ещё ожидают ту фигуру, о которой они говорят.