Теперь Он – Рим.
Он один.
Этот молодой человек с холодным взглядом.
Да у мертвого Антония лицо живее!!!
– Мне сказали, что Антоний получил твою записку, будто ты умерла…
Октавиан говорит тихо, будто сам с собой.
– Да, это так! – Хармиона отвечает моментально, вскидывает глаза.
Агриппа, Марк Випсаний Агриппа, это он убил их флот при Акции.
Агриппа подается вперед.
Октавиан останавливает его жестом руки.
– Это так?
Серые глаза смотрят спокойно, равнодушно, словно они одни и нет вокруг красных, закинутых за плечо плащей.
Она поднимает глаза.
– Да!
Октавиан идет к двери.
Сомкнули строй ликторы, лязгнули по мраморному полу каблуки легионеров, красные плащи моментально слились в движущийся квадрат.
У двери он оборачивается.
– Завтра мы едем в Рим.
Она бредет по дворцу.
Коридоры, залы, коридоры, она и не знала, что их здесь столько!!
Дворец пуст и безмолвен, куда-то исчезли бесконечные тени рабов, снующих вдоль стен.
Воздух недвижим и без капли холодка.
И часовые через каждые десять шагов.
Она бредет по дворцу.
Он стоит у парапета террасы.
Смотрит на Город.
Она подходит сзади, становится рядом.
Долабелла.
Корнелий Долабелла.
«Что со мной будет?
Когда я вернусь назад?
Что будет с моими детьми?»
Все вопросы, которые она так и не задала Октавиану, закаменев под его взглядом, вырываются из груди.
Долабелла смотрит на нее.
Смотрит на женщину.
Смотрит на Царицу.
На жену двух римлян.
Опускает глаза.
Поднимает.
Смотрит в глаза.
«Ты никогда не вернешься.
И с тобой уже ничего не будет.
Ты увидишь детей в Триумфальном шествии и больше никогда».
Долабелла отворачивается к городу.
Она скользит коридорами дворца, неслышной, несуществующей тенью.
Тенью Птолемеев.
Эта ночь без сна.
Рассвет.
Утро, 12 августа 30 года до н. э.
Корзинка, фрукты.
Пальцы гладят свежие плоды, бездумно бегут по ним.
Шипение.
Черный шнур живым кольцом обвивает запястье.
Треугольная головка раскачивается, язык мелькает и исчезает в пасти.
Грохот подошв.
Грохот сапог, легионеры идут строем всегда, держат строй, даже когда бегут.
Удар.
Удар, удар, удар!
Двери трещат, и позолота сыпется с деревянных балок.
Удар!
Распахнутые настежь створки, легионеры рассыпаются полукругом за спиной Октавиана.
Холодные глаза.
Она чуть сжимает змею в руке.
Бросок.
Треугольная голова бьет в грудь, зубы оставляют ранку под ключицей.
Красные плащи сливаются в одно пятно, один длинный ряд.