Били молнии, в темноте когорты теряли друга, и Вар приказал идти плотно, выискивая место для лагеря.
Откуда-то примчался гонец, сообщивший, что Арминий со своей ордой где-то застряли, германцы-проводники вернулись его отыскать и тоже сгинули.
Вар сквозь зубы проклял дикарей, от которых вреда больше, чем-толку.
«Неси им Закон, как же», – еще успел подумать он, а потом со всех сторон полетели стрелы.
Ветер выл, дождь хлестал, стрелы летели отовсюду, и легионеры падали, даже не поняв, откуда пришла смерть.
Вар крутился в седле, лошадь взвизгнула, задетая стрелой, дернула копытами в воздухе, и наместник полетел в грязь, больно стукнувшись плечом о какой-то корень.
Со всех сторон загудели рога, и из леса хлынули германцы, разукрашенные глиной, в наброшенных на голые тела шкурах.
Завидев врага, римляне успокоились.
Когорта за когортой разворачивалась к нападавшим, дротики тучей взмыли в небо, и пехота мерным шагом двинулась вперед, оттесняя варваров к деревьям.
Отбились.
Вколотили частокол, забивали в землю все, что было под рукой, обоз был потерян, германцы в него и целили, повозки горели, пока пехота отбивалась от дикарей, толпой валящих из леса.
Вар был мрачен, легаты молчали, центурионы лупили жезлами нерасторопных легионеров, подгоняя их.
Утром двинулись.
Ночью не спал никто, шли медленно, словно на ощупь, дергаясь от хруста каждой ветки.
Варвары постреливали из чащи, то и дело выбивая фигуры из плотного строя.
«И это Европа?! – в сотый раз горько попрекнул себя Вар, покачиваясь в седле. – Это Европа?! Понятно, почему Тиберий такой злобин угрюмый, если он столько времени тут проторчал».
Третий день.
Солнце взошло, и на крошечное, оставшееся открытым пространство выехал всадник.
Он выпрямился в седле, что-то прокричал и что было силы протрубил в рог.
Арминий!!!
Вар похолодел.
Теперь он понял все.
Леденящий душу вой пронзил тишину.
Варвары бросились отовсюду, со всех сторон.
Узкая просека не давала развернуться, они прыгали с деревьев на плечи легионеров, били их топорами, зубами грызли.
Вар дрался вместе с пехотой.
Шаг за шагом отступая назад, рубил, словно безумный, пока не уперся спиной в легионного Орла, словно палка какая-то, воткнутого в землю.
Левая рука давно повисла плетью, уже не разобрать было, где кто, только падающие один за другим бойцы и варвары, кишащим ковром накрывающие разбитые когорты.