– Его отец – идиот? Псих? Подросток? Он причинит вред твоему
сыну? Или схватит и утащит его к себе в берлогу? – спрашивал
тренер, и я мотала отрицательно головой на эти нелепости.
– Дай мужчинам разобраться самим! – уговаривал меня Николай
Васильевич.
Он по возрасту годился мне в отцы и воспринимался мной именно в
таком качестве. И я умом, конечно, была с ним согласна. Он говорит
правильно. Верно.
Но сердце! Сердце было категорически против. Всё во мне
бунтовало, выворачивалось. Хотелось бежать к Ярославу и спрятать
его за своей спиной.
– Лагерь в июне или в июле? Когда записывать? – спросил тренер,
открывая ноутбук на своём столе и сосредоточенно в нём копаясь.
– В первую смену, пожалуй. У меня отпуск ближе к августу. Хочу
провести его с Яриком, – просипела я и всхлипнула.
– Ну, ну, – похлопал меня по плечу Николай Васильевич, – не
загоняй себя. А пойдём-ка вместе к твоим мужчинам!
Он открыл дверь кабинета и, дождавшись, когда я выйду, широкими
шагами пошёл рядом со мной к так и стоящим друг напротив друга отцу
и сыну.
Мы ехали с Ярославом на заднем сиденье Костиного тёмно–синего
красавца. Я попросила нас проводить.
Под недовольным взглядом сына.
Но я не была уверена в адекватности человека, открыто
угрожающего по телефону после предупреждения о полиции. И просто
мне было страшно и неспокойно.
Я знала об Александре Петровиче только то, что он с пяти лет жил
с матерью и старшей сестрой. После развода Пётр Васильевич оставил
совместно нажитую квартиру своей супруге и детям, а также помогал
материально. Сам переехал к престарелым родителям.
Ещё знаю, что сын винил Петра Васильевича в своих неудачах на
ниве науки. Что требовал помощи и трудоустройства. Жены и детей у
него не было. В общем – проблемный парень.
Я не ожидала, что настолько. Мальчик Сашенька. Сорок восемь
годиков.
Ну, что сказать? Сама себе устроила проблемы. Некого винить.
И вот сейчас мы сидели с Яриком на заднем сидении, а Константин
вёз нас, будто хрупкий груз. На нижнем скоростном пределе и
преувеличено аккуратно.
Ярик пыхтел, и я положила свою раскрытую ладонь рядом с его
коленкой. В знак примирения.
Я не хотела погружать Константина глубоко в наши проблемы.
Поэтому молчала при нём о своих страхах и угрозах.
Ярослав некоторое время смотрел на мою ладонь, затем провёл
своей лапкой и убрал руки в карманы.