– Инквизиция тоже может вот так просмотреть воспоминания?
– Да, но есть ограничения. В “свободном доступе” есть
воспоминания последних нескольких дней, а чем дальше, тем копаться
сложнее. Иной раз без риска свести подопытного с ума вообще
заниматься этим невозможно.
– И моему отцу?..
– Если вы о том старом процессе, то нет. Он все же аристократ, а
без четких доказательств и дозволения Императора “переворачивать”
голову знати строжайше запрещено. Если бы они сделали это и ничего
не нашли, то скандал был бы нешуточный. Поэтому они ограничились…
иными методами воздействия.
– Пытки?
– Не пытки, Евгений Михайлович, а “силовые методы дознания”.
Полагаю, Зубр может много про это рассказать, – и он кивнул на его
молодую версию. – Как он, кстати? Не отрастил себе ногу?
– Нет, но в прыгучести ему не откажешь. А вас с ними почему не
было? Вы не хотели силы?
– У меня к тому времени в голове было что-то кроме ветра. Я
поступил в ГАРМ будучи куда старше большинства сокурсников. А ваш
отец с Зубром пришли в ГАРМ куда моложе, чем следует. Вот вам
восемнадцать, а ваш отец был на год младше. Он утверждал, что даже
из дома сбежал, чтобы поступить сюда. С Зубром произошла примерно
та же история, поэтому они и сошлись, пусть были совсем из разных
миров.
– Никогда бы не подумал, что Василий…
– Ваш Василий тут за полгода чуть ли не весь Владимир
перевернул, пока налаживал старые связи. Даже ко мне заглянул,
старый черт, – вздохнул ректор. – Я как будто призрака увидел.
– А что насчет той “девочки”?
– Не девочки, а некса, в который ее превратили. Ее я вскрыл как
консервную банку. Ладно…
И Павел Петрович встал на ноги.
– Закончим дело… Наше “чаепитие” и так уж слишком
затянулось.
Дрезина резко затормозила, и мне пришлось схватиться за поручни,
чтобы не рухнуть на пол. Павел Петрович, словно прирос к полу, и
только вагон встал, как он открыл дверь и выпрыгнул наружу. Я
последовал за ним.
Ни Зубра, ни Яна Клавдьевича, ни отца в кабине уже не было. Как
и звезды позади.
Дрезина стояла на железнодорожном мосту, и Павел Петрович,
осторожно ступая по шпалам, подходил к его середине.
– Как это ни грустно, – вздохнул ректор, делая один широкий шаг
за другим. – Но хорошего понемножку…
Он остановился и резко развернулся. Фламберг появился буквально
из воздуха.
– Помните? Всего лишь коснуться.