Я торопливо переоделась в туалете
ресторана, запихав офисный костюм и туфли в рюкзак, взамен надев свой боевой
наряд. Только обувь сменила по сезону-в Сеуле уже можно ходить в кроссовках.
Позвонила менеджеру клуба, тот сказал, что будет нас ждать. Мужики с удивлением
оглядели мой наряд, но я им объяснила, что как раз в ночнике в офисном костюме
я буду смотреться дико.
Разместили нас в вип-зоне, мои
подопечные продолжали вкушать соджу и прочие дорогие напитки. Поглядывали
сверху на веселящуюся и танцующую молодежь. Дальше в вип-зоне ещё были
отдельные кабинеты, отгороженные лёгкими ширмами. Кто там был - нам было не
видно, как, впрочем, и мы не были видны окружающим. Павел Петрович с каждой
последующей рюмкой становился все мрачнее и пьянее. Он уже набычился,
поглядывая на всех с плохо скрытым раздражением, исподлобья. И, казалось,
только и ищет повод для скандала. Двое мужиков, сидящих рядом со мной, тихо
переговаривались, я невольно прислушалась. Один спрашивал у другого:
-Что это с Пашкой, не знаешь?
Того и гляди, кусаться начнет!
Второй собеседник хохотнул:
- Наконец-то нашему золотому
мальчику крылышки подрезали! Папу отправили на пенсию из МИДа, а тестюшка, зам
нашего хозяина, вообще поймал его на горячем, с секретаршей. И дочь часто
жаловалась на мужа. Вот тесть и рассвирепел. Секретаршу выкинули в течение
часа, а Пашке сказано было: «шаг влево, шаг вправо-считается побегом, прыжок на
месте – расстрел»! Да ещё эта старая, некрасивая история с аварией всплыла
опять. Она изрядно подпортила репутацию холдинга, и все из-за Пашкиной дури и
мстительности.
Потом они отвернулись и
замолчали. А я подумала, как бы технично сделать отсюда ноги.
******
Адаптация после армейской службы
длилась уже несколько месяцев. Вначале было осторожное привыкание вновь друг к
другу - все-таки два года разлуки сказались. Да и сами парни изменились сильно.
Теперь это были не те хрупкие мальчики с красивыми мордашками, а вполне
взрослые мужчины с совсем уже другим отношением к жизни. И, хотя эта внешняя
красивость сохранялась, да ещё подчёркнутая стараниями гримёров, но глаза
выдавали. В них не было уже того щенячьего восторга от собственной популярности
или бесконечной усталости от суматошного образа жизни. Зато появилось понимание
и некоторая мудрость.