Коллегия, которая должна была состояться в пятницу вечером в
силу чрезвычайных обстоятельств была перенесена на понедельник. А
за эти дни в центральном аппарате ОГПУ прошла череда арестов.
Сообщников Ягоды, список которых утвердил сам Менжинский, хватали
кого на службе, а кого и вытаскивали из теплых квартир, чтобы тут
же отправить в камеры Лубянки. После покушения на Председателя и
разоблачения Генриха Ягоды в рядах чекистов началась серьезная
чистка.
На Коллегии ОГПУ первым выступил товарищ Москвин, он же
Трилиссер. Его слушали очень внимательно, и никто не смел
перебивать вопросами. Все начальники отделов, которыми руководил
Генрих Ягода, но которых все-таки еще не арестовали, притихли, едва
лишь поняли, что их руководитель выведен, что называется, на чистую
воду, оттого и застрелился. И все его пороки, о которых многие
рядовые сотрудники и не догадывались, но о которых наиболее
приближенные к Генриху люди хорошо знали, вылезли наружу, став
предметом обсуждения и серьезнейшего служебного
разбирательства.
Поскольку информация об обстоятельствах гибели Ягоды являлась
строго секретной, то обсуждалось происшествие исключительно на
уровне высшего руководства. И на этом заседании Коллегии даже не
разрешили присутствовать ни стенографисткам, ни секретаршам, ни
курьерам. А секретарь Коллегии ОГПУ Александр Шанин и вовсе был
арестован, как один из ближайших сообщников Ягоды, который, как
выяснилось, был напрямую связан с криминалом и имел наклонности
сутенера, устраивая на конспиративных квартирах ОГПУ оргии с
молоденькими комсомолками для своего начальника, что и было очень
быстро доказано показаниями тех самых комсомолок.
Трилиссер, который выступил первым, занимал место по правую руку
от Менжинского в Президиуме, а по левую — расположился Глеб Бокий.
На них все остальные начальники отделов смотрели с завистью,
поскольку всем присутствующим было понятно, что вакантное место
Первого заместителя и начальника секретно-оперативного управления
вместо покойного Ягоды получит кто-то из этих двоих. Все притихли,
когда начальник ИНО говорил:
— Наше счастье, что во главе всего учреждения стоит такой
мужественный, умный и решительный человек, как товарищ Менжинский,
который не только сам сумел застрелить бандитов, покушавшихся на
его жизнь, но и провел в кратчайшие сроки блестящее расследование,
которое выявило истинного виновника произошедшего. Мотив предателя
Генриха Ягоды вполне понятен. Он хотел избавиться от нашего
Председателя, чтобы занять его место. Ягода думал, что уже взял все
управление нашей организацией в свои руки, и что на его преступном
пути к власти осталось лишь ликвидировать руководителя ОГПУ, чтобы
самому занять его место. Но, Ягода недооценил товарища Менжинского.
Из-за собственного невежества Генрих так и не понял, что такой
утонченный и образованный человек, как наш Председатель, сумеет
своевременно вычислить преступные намерения Первого заместителя и
будет бдителен. Ягода не принял во внимание, каким огромным
авторитетом пользуется у руководства партии товарищ Менжинский.
Преступник, затесавшийся в наши ряды, решил, что наш Председатель
слишком сильно болен для того, чтобы успешно вести дела ведомства и
помешать проходимцу, каким являлся Генрих, мечтавший захватить
власть над всеми чекистами. Ягода посчитал, что товарищ Менжинский
слишком серьезно ослаблен своей болезнью, чтобы противостоять
захвату власти над аппаратом ОГПУ выходцами из криминальной среды.
А потому Генрих принял ошибочное решение, попавшись в ловушку,
устроенную ему товарищем Менжинским при непосредственном участии
сотрудников ИНО. Не видя выхода, Генрих Ягода покончил с собой при
многочисленных свидетелях.