И он сам первым поднял руку. Следом за генсеком в поддержку моей
кандидатуры тут же проголосовали Молотов с Ворошиловым. Но
остальные не спешили. Томский и Рыков молча уставились на меня,
словно увидели впервые, а Бухарин проговорил:
— Насколько мне помнится, даже наш Железный Феликс не
удостаивался подобной чести…
Но, тут Николая Ивановича неожиданно перебил Куйбышев:
— А что, я всегда за укрепление порядка. Без твердой дисциплины
все наши планы полетят к чертям!
И он поднял руку. Таким образом получилось, что большинство
присутствующих мою кандидатуру одобрили.
У Сталина я засиделся до глубокой ночи. Засобирался лишь тогда,
когда Куйбышев уже опьянел настолько, что начал декламировать стихи
и петь песни, а захмелевший Ворошилов стал подпевать ему. Тут
остальные гости, которые оказались не так сильно пьяны, начали
расходиться. Первым ушел Рыков, за ним последовал Томский. Потом
откланялся Бухарин, а я уходил уже после него. К этому времени
запевалой сделался Ворошилов, горланя во всю глотку:
«Смело мы в бой пойдем
За власть Советов
И как один умрем
В борьбе за это!»
На прощанье, провожая меня у двери, Сталин неожиданно улыбнулся,
сказал тихо, так, чтобы остальные не слышали:
— Я намеревался отправиться в Сибирь сам. Но сейчас уверен, что
вы справитесь гораздо лучше меня, товарищ Менжинский. Перед вашей
поездкой мы еще раз все обсудим насчет коллективизации. Если не
подведете, то я обеспечу вам место в Политбюро.
И тут я вспомнил, что читал в прошлой жизни какую-то заметку о
поездке Сталина в Сибирь в январе 1928 года. И, вроде бы, это
именно во время этой самой поездки сибирские крестьяне вежливо
послали Сталина куда подальше, предложив генсеку станцевать
лезгинку вместо того, чтобы отдавать ему свой хлеб. В заметке
делался вывод, что именно та обида, якобы, послужила для Сталина
отправной точкой решения о жесткой коллективизации. Теперь же
получалось, что посылать подальше те самые крестьяне будут меня, а
сам генсек никуда не поедет. Да и в той истории из прошлой жизни
Сталин поехал лично исправлять положение с хлебом в Сибири, скорее,
вынужденно, по той причине, что не было у него тогда под рукой
никого, кому можно было бы доверить подобное ответственное задание.
Ведь верный Каганович уже исполнял поручение генсека о подготовке
коллективизации на Украине, а в Политбюро жесткой линии в этом
отношении, с которой бы согласились все члены правящей верхушки,
еще не было выработано.