Такие стояли в доме у моей бабушки,
доставшиеся ей еще от матери, что получила их едва ли не сразу же
после войны — каким образом, мне не рассказывали. Как не
рассказывали многого. Но я отлично помнил, как жутко они скрипят,
как могут впиваться в спину пружины, как тощие матрасы даже один на
другой сложенные не могут скрыть все неровности и сделать кровать
более удобной.
Здесь, где бы я ни находился, стояло
все ровным счетом то же самое. Только еще крутящееся, но самое
главное было в другом.
— Почему я привязан? — ахнул я, когда
чувствительность начал возвращаться ко мне.
По запястьям шли ремни, они же
стягивали мои ноги. Широкая полоса перехлестнула мой лоб, а потому
я голову не мог ни поднять, ни повернуть ее в сторону. Ладно еще
кляпа не вставили в рот, но тогда это была бы совсем уж чья-то
дикая фантазия.
— Правила безопасности, — отрывисто
произнесла девушка.
Я старательно щурился, пытаясь ее
рассмотреть, но это было сложно. Пусть сейчас глаза не застилали
слезы, но стояла она так, что я не мог ее толком видеть.
— Вряд ли я опасен, — протянул я,
пытаясь прокрутить хотя бы запястьями в ремнях. Я надеялся, что
ремни не пережмут ничего. Увидеть, что еще стянуто, возможным не
представлялось.
— Я вас не знаю. И Евсеев вас не
знает. И никто здесь вас не знает. Как не знали и Артема, — все в
том же тоне проговорил женский голос.
— Меня зовут Сашей, — представился я
зачем-то. То ли для того, чтобы потянуть время, но уж точно не для
поддержания светской беседы. Меня здесь держат пленником, это уж
точно!
— Катя, — почти сразу же отозвалась
девушка. — Ой…
— Что за «ой»? — немного поерзав,
спросил я, почти сразу же догадавшись о причине: — Я не должен был
знать вашего имени?
— Капитан Евсеев… — осеклась Катя. —
Он говорил, что с вами вообще не нужно общаться. Только вопросы
задавать. Выяснить, кто вы и…
— А на мои вопросы кто ответит? —
спросил я, изо всех сил стараясь, чтобы звучал я максимально
вежливо, хотя стиснутый ремнями я буквально закипал. — Их очень
много!
— Я боюсь, что вы не в том положении,
чтобы их задавать, — чуть ли не с сожалением произнесла Катя.
— Но я же могу у вас спросить хотя бы
салфетку, глаза протереть?
— А, это… ну да, можете, — раздались
шаги, потом по моему лицу прошлась грубоватая марля, волокна
которой ощущались очень четко. Но нужного эффекта добиться удалось
— глаза мне протерли, причем очень даже хорошо.