И наблюдая за девчонкой, чей танец был доступен сейчас каждой мрази в этой вип-комнате, Адам скрипел зубами и успокаивал себя лишь тем, что уже точно знает как будут развиваться события дальше.
Он выкупит ее у владельца клуба за неприлично высокую цену — раз. Смоет с все чужие прикосновения и запахи — два. Поставит свою метку, перекроет временную и присвоит свою истинную пару себе навсегда — три.
А после научит жить по-другому. Не продавая себя.
Адам настолько ушёл в свои мысли, поглощенный этим зрелищем, что не уловил момент, когда девчонка взобралась по пилону до самой вершины. Подтянулась, заводя вверх ноги и оказываясь вниз головой. Развела руки в стороны, держась за пилон одними щиколотками, в после резко рванула вниз.
Свободное падение, продлившиеся доли секунды, и она зависла в сантиметрах от поверхности пола. А вместе с ней и сердце Адама ухнуло вниз.
Эффектное завершение танца сопровождающееся бурными восторгами за столом, взвинтило нервы на максимум. К плану возникшему в его голове добавился четвертый пункт — выпороть эту ладную задницу за такие выходки, чтобы больше даже думать не смела о таком.
А девчонка тем временем медленно спустилась на пол и, тряхнув темными кудрями, наконец соизволила удостоить присутствующих своим вниманием. Она кинула томный взгляд на того, от кого хотела бы получить приглашение за стол, у кого под боком собралась провести этот вечер.
На Маркуса Барлоу.
И он растянул довольный оскал, поманив к себе пальцем истинную Адама.
— Кей, ты уверена, что хочешь пойти сама?
Кайла вскинула тяжелый взгляд на напарника, что сидел напротив.
— Нет, подожди, дай подумать, — язвительно пробубнила она, пережевывая большой кусок бургера. — Прижать Маркуса Барлоу или подождать ещё двенадцать лет?
Кей состроила сосредоточенное лицо, будто бы действительно обдумывала и решала между этими вариантами.
Двенадцать лет.
Столько ей понадобилось, чтобы приблизиться к своей цели. Двенадцать лет тяжелой работы, пота и крови. Двенадцать лет памяти о том дне, когда лучший друг умер на руках и никто даже пальцем не пошевелил в его деле.
Двенадцать лет ради возможности, шанса увидеть в наручниках того, кто погубил бесчисленное количество жизней. И сейчас судьба будто бы сама давала все карты в руки.