Неожиданно разбирает смех. Неожиданно для меня самого. Не
спрашивая разрешения всплывает в голове анекдот, в котором пожилой
грузин сидит у свежей могилы своей жены и горюет.
– Адын савсем адын… – постепенно интонация меняется.
– Адын, савсем адын?
Через какое-то время приплясывает и с восторгом выкрикивает:
– Адын, савсем адын, вах!
Решил лечь спать пораньше. Завтра рабочий день. Во время
обязательных гигиенических процедур замираю на секунду, затем еле
удерживаюсь, чтобы не хлопнуть себя рукой по лбу – в руке-то зубная
щётка в пене от пасты. Немного подумав, хлопаю незанятой левой
рукой. Всё-таки временами сильно торможу. Чтобы выяснить, что Лера
ушла от меня, а не трагически сгинула, достаточно было в ванную
зайти. Если уж мне не хватило для правильных выводов полного
отсутствия Лериной одежды, то исчезновение её гигиенических средств
– свидетельство прямое и однозначное. Для самых-самых тупых.
Теперь ванная, туалет, кровать – только для меня одного. Вах! И
смотреть по телевизору, хоть и нечасто в него пялюсь, могу, что
хочу. Вкусы у меня с Лерой не сильно совпадали.
***
Неделя без Леры.
Еще на подходе к отделению застаю вялую суету. Два санитара в
мятых халатах, чертыхаясь, проталкивают в общий коридор каталку с
накрытым простыней телом. Помогаю им, придержав створку. По их
движениям сразу становится ясно, что тело на каталке спасать уже
поздно.
На сестринском посту задумчиво грызет ручку еще молодой, но уже
пожеванный жизнью полицейский.
– Как пишется – «интоксикация» или «интаксикация»? – спрашивает
он у дежурной сестры.
Ловлю за локоток пробегающую по коридору Свету:
– Кто?
– Да Смирнов из пятой. Допился-таки… Острая печеночная
недостаточность. Уж мы и посещения, и передачи ему запретили – без
толку. Соседи по палате говорят, через окно ему водку
передавали.
– А дежурство чье?
– Так Пархоменко… Вышел наконец с больничного, и сразу труп на
смене. Автократыч здесь уже. Вас к себе вызывает, Михаил
Александрович.
– Что, в эдакую рань?
Заведующий редко заявляется в отделении раньше десяти, это
только для простых смертных рабочий день начинается в восемь
утра.
– Кажется, его Пархоменко ночью вызвонил, – Света понижает
голос. – Вот, сразу примчался на выручку.
Понимающе переглядываемся. Вообще, конечно, трупы в больнице –
дело обычное, но все-таки не в нашем отделении, у нас совсем
тяжелые пациенты – редкость. Впрочем, даже если врач и недоглядел,
вряд ли это обернется для него чем-то серьезным, разве что нервы
помотают. Хотя любимчику заведующего отделением и это не
грозит.