− Какие люди! − воскликнула она и
посмотрела на меня сквозь сизый дым. − Леша! Слышу, идет, яйцами
звенит.
Я оторопело остановился посреди
вестибюля, не зная, как вести себя после такого приветствия. Стало
понятно, что мы до неприличия хорошо знакомы. Но я попросту не
знал, как к ней обратиться, а у старой революционерки даже бейджика
не было.
Не дав мне опомниться, женщина нанесла
удар ниже пояса:
− Как дочка, Леша?
От неожиданного вопроса я закашлялся. У
меня есть дочь?! Если регистраторша продолжит в том же духе, я
скончаюсь от изумления прямо на этом месте. Тут же вспомнилось, что
Будин упомянул про семью, которой я обзавелся.
− Выпей воды, − посоветовала
регистраторша и указала на стоявший справа у стены
кулер.
Все еще кашляя, я подошел к кулеру,
налил в пластиковый стаканчик воды и стал пить мелкими глотками,
чтобы дать себе побольше времени на осмысление информации. К
сожалению, несмотря на все мои усилия, вода закончилась, а в голове
по-прежнему было пусто, и мне пришлось повернуться к
регистратору.
Она сидела вся в клубах голубоватого
дыма, точно Ключевская
сопка[1].
− Сколько раз тебе, Леша, говорила: не
кури! − заявила регистратор и тут же, не дав что-либо на это
ответить, спросила: − Так что с дочкой?
− Все в порядке, − сказал
я.
− Господи Иисусе! Как хорошо! Я так
переживала! − ее радость была настолько искренна, что я сразу
проникся к старушке доверием.
− Прооперировали? − спросила
она.
Я кивнул, чувствуя себя последней
сволочью: у меня дочь, которой я сейчас, наверняка, необходим. Но о
которой совершенно ничего не помню. Проклятая
амнезия!
− Как хорошо! Господи Иисусе, как же
хорошо! − повторила регистраторша, после чего извлекла из-под левой
груди лежавшую на столе тощую бумажную папку. − Вот, возьми,
обыскался поди. А Клавдия Ильинична сберегла. Зашла в комнату,
смотрю, лежат бумаги на стуле. Я так сразу и поняла: забыл. Собрала
их, упаковала в лучшем виде. Храни и больше не
разбрасывай.
Я машинально протянул руку и взял
папку. Она была потертой и перевязанной крест-накрест двумя
резинками.
− Спасибо, Клавдия Ильинична, − сказал
я, жалея, что совершенно нечем ее отблагодарить.
Если только один из пистолетов
подарить. Он однозначно завершит образ подруги кубинского
революционера − но я все же не стал делать такой подарок, а
спросил: