Астрид коротко кивнула.
— Меня это не оправдывает, но тогда я была
обозлена на весь мир, на отца, на Хельгу и хотела наказать всех. Сейчас,
вспоминая то, что мы творили, я прихожу в ужас от собственной жестокости. Отец
тогда приложил все силы, чтобы оправдать свою загулявшую дочь. Газетчики
пестрили этой новостью много дней, не давая нам покоя. Тогда отец услал меня в
пансион, и я его очень хорошо понимаю. Прости, дядя, — она совсем поникла, — я
не хотела скандала.
— Неужели? — внезапно голос старика
прозвучал не к месту насмешливо. Взгляд близоруких глаз снова упал на стол, за
которым ещё недавно работала девушка. — Скажи, дорогая, — задумчиво начал он, —
а что это ты делаешь?
Астрид вопросительно посмотрела на
Джерома. Проследив за направлением его взгляда, она поднялась с кровати и
подошла к столу.
— Мне просто было нечем заняться, дядюшка,
— проговорила она, когда тот поравнялся с ней, — и я решила собрать их,
насколько хватает материала.
Девушка обвела рукой стол, на краю
которого были в беспорядке разложены крохотные бурые глиняные черепки разной
формы, а по центру такие же кусочки керамики собирались замысловатой мозаикой,
в которой опытный глаз профессора узнавал нечто вроде древней клинописной
таблички, каких немало было в экспозиции местного музея археологии. Астрид
нечем было склеить и отработать их, но прикладывая друг к другу мелкие детали,
памятника давно забытой письменности, она, не имевшая специальных знаний и
серьёзной подготовки, демонстрировала чудеса сосредоточенной усидчивости.
— Астрид, — продолжил старик, задумчиво
почёсывая бороду, — как давно ты этим занимаешься?
— Всю эту неделю. Мне немного не спалось
последнее время, вот я и решила взяться за них. Такая работа успокаивает.
Джером усмехнулся. Он не спешил отводить
взгляд, рассматривая то, что Астрид успела собрать, после чего с задумчивым
видом обернулся к племяннице и произнёс:
— Боюсь, что пожалею об
этом, но уж так и быть, милая. Есть все основания полагать, что для тебя
найдётся место в экспедиции.