— Серьёзно? — нахмурился Хозяин. — Даже двигаться и дышать?
Отмена приказа!
Толстяк перестал дёргаться и перевернулся на спину, раскинув
руки в стороны и делая судорожные вдохи и выдохи.
— Что случилос-сь, Хозяин? — прохрипел Нриз.
— В голову приходит лишь простое объяснение. Раньше ты не был
таким жирным. Разожрался ты уже у меня в Цитадели, а значит,
постепенно заново научился всему — ходить, есть, пить, дышать,
гадить. Я, конечно, могу тебя либо уничтожить, окончательно
устранив проблему, либо составить приказ с длинным списком условий.
Но первый вариант мне совсем не по душе, так как в этом случае ты
избежишь наказания, а второй — ненадёжен, ведь он оставляет слишком
много лазеек. Эй, ты меня слушаешь?
— Д-да, конечно, Х-хозяин! — прохрипел Нриз. — Но понимаю н-не
д-до конца!
— Неудивительно! Ну да ладно. Список условий не подходит по двум
причинам — если заняться их перечислением, то можно чего-то не
учесть. Ну а если к правилу добавлять исключения, то подобное
исключение, даже если это будет «разрешается есть, дышать и
гадить», обязательно станет лазейкой. Улавливаешь?
— Почти что, Хозяин!
— Так вот, именно поэтому я так люблю абсолютные запреты. В них
меньше или вообще нет слабых мест. Так что вот тебе мой
окончательный приказ: запрещаю кому-либо и чему-либо в какой-либо
форме рассказывать о том, что видел, слышал или любым образом узнал
в Цитадели. Ты меня понял?
Толстяк кивнул.
— Отлично. Судя по тому, что в конвульсиях ты не бьёшься, этот
приказ выполним. Он тоже неидеален, ведь полученные знания сможешь
использовать для себя. Но с этим тебе помогу уже я.
С пальца Хозяина слетела искра и полетела к толстяку. Подлетая,
она разделилась на пять частей, одна из которых коснулась визира,
две — перчаток, а ещё две — поясной сумки и фляги. Визир и перчатки
осыпались невесомой пылью, а фляга и сумка словно взорвались. Из
фляги во все стороны плеснул поток воды, а из сумки сначала
посыпались серо-коричневые плитки, схожие с шоколадными, а затем
вывалилась большая скульптурная композиция, состоящая из
зеленокожего пузатого здоровяка со смешными ушами-трубочками, такой
же зелёной дородной женщины и осла со странно человеческим
лицом.
Нриз, отброшенный взрывом в сторону, истошно взвыл, подскочил к
грузу и начал разгребать промокшие плитки, пока не добрался до
стеклянного прямоугольника со скруглёнными краями. Увы, этот
предмет падения не пережил — его придавило краем статуи, выгнуло
практически под прямым углом, а стеклянная поверхность раскололась
и пошла трещинами. Толстяк завыл ещё сильнее и с удвоенной силой
принялся разгребать плитки, пока не нашёл толстую бумажную тетрадь,
которую прижал к себе, словно родного ребёнка.