И вот когда абсолютная власть элиты пала, на смену аристократам пришли они… Дельцы, умевшие получать выгоду из самых недостойных занятий и дел. Те, кто когда-то был в самом низу, но сумел воспользоваться случаем, чтобы подняться на вершину. И мистер Эйнсворт был одним из лучших примеров подобного. Или, правильнее будет сказать – худших…
Но хоть этот мужчина и добился поистине колоссальных высот в своем «бизнесе», для того чтобы обзавестись настоящей властью, ему все-таки требовалось приобрести то, чего купить он никак не мог. Родовитость. Ну, то есть, как не мог… Он не мог купить себе имя. Зато мог купить жену, которая бы его подарила. И именно за этим он и явился сюда, нисколько не скрывая своих намерений, и даже не пытаясь представить все так, словно делал это не исключительно из-за расчета, а мечтал о создании семьи.
И вот за такого человека мои родители хотят выдать свою единственную дочь?! Не бывать этому, или я не Лоретта Кэмпбэлл!
Спешу наверх, в свою комнату. Времени не так уж и много. Мама́ знает мой достаточно взрывной характер, чтобы заподозрить что-то неладное. Так что мне нужно действовать как можно скорее. Если у родителей возникнут какие-то подозрения, меня запрут дома, и я уже точно не смогу выбраться из этой ловушки.
«Любимый…» - начинаю я скомканное письмо. От волнения на бумаге образуются кляксы и подтеки, но сейчас нет времени, чтобы делать все так, как требует этикет. На кону все, что у меня есть. Моя свобода, гордость и счастье!
Сую в руки служанке единственную надежду на благополучное будущее.
- Поторопись, - прошу я, и голос срывается, выдавая мое крайнее смятение.
Лишь бы все получилось! Энтони… любимый… не подведи!
Сегодня ночью я навсегда покину родной дом. Но пускай так, чем становиться заложницей безнравственного и жестокого мужа, у которого на уме лишь собственные удовольствия и желания.
Бегу обратно, чтобы собрать свои вещи. Но вдруг слышу разговор и замираю на месте.
Мое сердце и все мое существо рвется прочь, мне кажется, я готова на все, чтобы избежать той участи, которую для меня приготовили, однако, руки мои безвольно опускаются, ведь я понимаю, что все кончено и ничего уже нельзя изменить…