- Не люблю февраль, - рассеянно
молвила Рита, пальцем рисуя рожицу на запотевшем стекле.
- Я тоже, - откликнулась Наташа с
заднего сиденья. – Плаксивый месяц. Днем только-только всё
разжидится, засочится, а к ночи опять ледок хрупает… - помолчав,
она добавила со вздохом сожаления: - Надо было Инну тоже
взять.
- Ну, привет! – фыркнула Рита. – А
кто за детьми присмотрит?
- Ну, да, вообще-то… - промямлила
Наташка.
Поймав в зеркальце синий взгляд, я
улыбнулся:
- Ты у нас вторая после Гайдая.
Визуализации, спецэффекты… И без Ритки никак! Увидит Эшбах живую
Литу Сегаль – мигом подмахнет все договоры! А Инка там
зачем?
Маргарита коварно
пропела:
- А Мишка там зачем?
- Ну, здрасьте! – фыркнул я. – А кто
за вами присмотрит?
«Волга» вписалась в поворот и
подкатила к терминалам Шереметьева. Мосфильмовский автобусик
«Юность» уже застолбил местечко на стоянке.
Узнавалась долговязая фигура Гайдая,
округлая – Староса, коренастая – Чухрая.
- Приехали! – объявил я. – Дальше –
ножками! Длинными, такими, стройными…
Девчонки чмокнули меня по
очереди.
* **
- Лёня поражает своим мальчишеством,
- чуток лукаво сощурился Чухрай, пальцем приглаживая усы. –
Энергия, экспрессия, гротеск! И всё в удалом, сумасшедшем
ритме!
- И ни одного лишнего кадра, -
поддакнул я. – Но, именно потому, что Гайдай – мальчиш этакий, ему
не снять того, что выходит у вас – светлой пронзительности,
жалостливого потрясения…
- А люди равно льют очистительные
слезы… - медленно проговорил Григорий Наумович. – Слезы радости и
слезы печали…
Бархатно ударил гонг.
- Объявляется посадка на рейс по
маршруту Москва, Шереметьево – Берлин, Шёнефельд…
- Товарищи! – пылко воззвал Леонид
Иович. – Не отстаем!
- Гайдай шагает впереди-и, -
насмешливо пропел Чухрай, перефразируя известный мотив, - Гайдай
шагает впереди!
* * *
Перонный автобус, чудилось, лег на
брюхо и полз по гладкому бетону. Пассажиры дисциплинированно
держались за поручни, дивясь невероятному силуэту.
- Никогда не летал на сверхзвуке… -
пробормотал Старос, глядя за окно. – Не знаю даже, каково
это…
- Быстро, - улыбнулся Видов. –
Заметно, как земля перемещается, уходит под крыло.
Остроносый «Ту-144» наплывал,
изумляя хищным очерком фюзеляжа и громадным килем с прорисью
красного флага. «Ил-96», что выруливал подальности, жался к земле,
словно пугаясь высоты, а вот «сто сорок четвертый» рвался вверх,
вытягиваясь на длинных, птичьих стойках шасси.