– Тогда… спасибо. Я тогда поставлю чай… только у меня чаю-то и
нет, только кипяток, вы уж извините.
– А у меня есть заварка: мне милиционеры ее дали… я в аварию
попала, и в милиции ждала пока не привезут к поезду другого
раненого, и я их пряниками угостила, а они мне как раз чаю
отсыпали. Хорошего, китайского…
– Тогда я его и заварю с вашего позволения, – пока еще не старая
старушка все еще с подозрением покосилась на девочку. – Может быть,
нам на кухню пройти? Там чай пить будет удобнее… А вы сказали
«другого раненого» – вы тоже пострадали?
– Палец на ноге вроде бы сломала, или просто ушибла сильно,
сейчас уже почти не болит… когда сижу. Но и когда хожу, тоже
терпимо.
– А как Василий Степанович поживает? – пока Дора Васильевна
девочке явно не доверяла.
– Я его довольно давно видела, но тогда был он здоров и весел, –
сообщила девочка «почти что правду». Этого Василия Степановича, с
которым Вере Андреевне пришлось вместе поработать – и который ее,
собственно, с Дорой Васильевной и познакомил в тридцать шестом –
она последний раз видела в лаборатории после того, как он «нарушил
технику безопасности» и помочь ему было уже невозможно – но сейчас
он был действительно жив и здоров. Далеко от Москвы был жив и
здоров, и в ближайшие года три в Москве появиться вроде бы был не
должен… – И дочка его… тьфу-тьфу-тьфу чтоб не сглазить, тоже
великолепно себя чувствует. И очень теперь любит незнакомых людей
до истерики доводить своими разными глазами, – о том, что у дочки
глаза разные, Василий Степанович несколько раз упоминал мельком, а
теперь, похоже, эта малоизвестная «деталь» окончательно убедило
пожилую женщину в том, что девочка не очень-то и врет:
– Я думаю… – старушка пятидесяти лет от роду на секунду
задумалась, – жилье я вам сдать, вероятно, могу. Вот только зимой…
я топлю только одну комнату…
– Уж на дрова-то у меня денег точно хватит.
– А насчет платы…
– Я знаю, мне Василий Степанович сказал, что за хорошую комнату
нужно платить хорошие деньги. Двадцать рублей в месяц – это вас
устроит?
– Я… я думала, рублей семь…
– Семь рублей стоит койка в общежитии, это я тоже уже узнала.
Значит так… я, конечно, про общежитие узнаю, но что-то мне
подсказывает, что жить там мне не понравится. Вот вам плата за
оставшиеся десять месяцев…
– Оставшиеся до чего?