— Колдуны владеют огнём Эрлика, — начала рассказывать Шасти,
ласково поглаживая меня по запястью.
Приятное раньше прикосновение отзывалось теперь покалываньем,
как от электрода со слабеньким током. И трудно было не отдёргивать
руку.
— Это огонь преисподней, — говорила девушка нараспев, как
сказку. — Страшный, багровый. Говорят, Эрлик зажёг его в небе,
чтобы ковать там небесное железо и делать оружие. И небо отринуло
его. Швырнуло вниз. Но Эрлик только обрадовался — ведь без власти
неба он стал волен творить на земле всё, что хочет.
— А люди могут вызывать только багровый огонь? — спросил я и
аккуратно высвободил руку.
— Ой, ну ты и смешной, — совсем развеселилась Шасти. — А как бы
мы делали хоргоны, если бы не имели собственной силы? Ты же видел:
хоргон — ключ между мирами. Им можно убивать и лечить, наказывать и
защищать. Это — свободная от небес и земли сила. Я могу шарахнуть
тебя хоргоном, как молнией, а могу прижечь, запереть рану.
Понимаешь?
— Ну, наверное, да, — согласился я. — Вот так — понимаю.
— Смотри, — не поверила Шасти и взяла сухую метёлку сорной
травы, что сохла у неё возле очага.
Пошелушила. Выпало маленькое чёрное зёрнышко.
— Это семечко с виду мёртвое, — пояснила она. — Но посади его в
землю, и возникнет росток. Значит, в зерне есть законсервированная
живая сила. И она пока не принадлежит Тенгри или Эрлику. Это сила
жизни самого зерна. Так и у любого колдуна есть свой дар, своя
нейтральная сила жизни, своё внутреннее зерно, семя. И колдун
аккумулирует эту силу в хоргон.
— А как понять, что это — именно сила жизни? По цвету? — решил
уточнить я. — Вот молния — она багровая, я видел. Допустим, это
огонь Эрлика. Понимаю. Но печати-то — синие!
— Не синие, — не согласилась Шасти. — Мои печати были голубые,
потому что я сама придумала, как их наложить. А на Йорде — багровая
печать Эрлика, она сильнее моих печатей.
— Всё! — сдался я. — Совсем запутался. Ничего не понимаю!
— Два огня! — рассмеялась Шасти. — В мире — два огня и две силы!
Багровый огонь Эрлика и синий огонь шаманов. И Бурка твой —
манипулирует синим огнём. А сама по себе жизненная энергия
многоцветна. Она — как радуга в небе, но скрыта в сияющем белом
зерне. В нём — всё. Там радуга спит до времени, чтобы отдать нам
один из своих цветов. Видимо, мой цвет — голубой. Так бывает.