Теперь у него не было этого самого третьего. Поэтому оставалось
волей-неволей сосредоточиться на первом и втором. Глаза, уши. Сбор
информации. Определение ситуации. Анализ исходя из доступных
фактов. Составление краткосрочного и долгосрочного прогноза.
Моделирование отдельных пунктов стратегического плана в длительной
перспективе.
— Сталин? Сталион! — розовая пони, назвавшаяся Пинки
Пай, заливисто рассмеялась, — Ты Сталион! Иностранное имя!
Издалека приехал, да?
— Издалека, — согласился Сталин, присматриваясь к
собеседнику, и мысленно добавил — «Какая возбужденная особа. Прямо
как Александра Коллонтай по весне в былые времена. Столько же шума
из ничего…»
— Бобро пожаловать в Поннивилль! — розовая пони
оглушительно свистнула в мгновенно появившуюся в ее лапе — ноге?
руке? — свистульку и осыпала его конфетти. От нее пахло
патокой, клубничным джемом, миндальным шоколадом и чем-то еще,
кажется, лакрицей. Наверно, некоторые покупают туалетную воду на
кондитерской фабрике…
— Спасибо, — сдержанно сказал Сталин, — мне будет
приятно его посетить. Особенно после… такой торжественной
встречи.
Глаза. Уши. В данный момент его глаза и уши оказались засыпаны
разноцветным конфетти, но это не мешало ему помнить о главной
задаче.
Помни, Коба, теперь ты — рация в режиме радио-молчания. У тебя
нет кодов, нет выделенных частот, нет операторов. Ты работаешь в
пустоту. Сам не зная, для кого. Поэтому будь терпеливым, будь
осторожным, будь рассудительным. Делай свою работу.
— Пошли! — подскочила от нетерпения Пинки Пай, —
Пошлипошлипошли! Я проведу тебя в Поннивилль и все покажу!
— Удобно ли? — осторожно спросил Сталин, привыкший с
подозрением воспринимать всякую бескорыстную помощь.
— Конечно, удобно! Ты же мой друг! Старо-новый друг! Все
пони — друзья Пинки! А помочь другу — это же замечательно!
— Все пони? — усомнился Сталин, — Даже
незнакомые?
— Все-все-все! Это же дружба! Ты уже мой друг! А я — твой!
Замечательно, правда?
«В ней что-то есть от наших доморощенных
либералов-народников, — подумал Сталин, прикрыв глаза,
утомленные вездесущим розовым цветом, — Такое же восторженное
слюнтяйство на грани идиотии. Абсолютно нежизнеспособный класс.
Идеализм толкает их в объятья каждого встречного, и ничем хорошим
это обыкновенно не кончается».
— Замечательно, — подтвердил он вслух, — Буду
рад, если ты покажешь мне Поннивилль.