Далее, вооружившись калькулятором,
скупщик погрузился в какие-то загадочные вычисления и вскоре
огласил сумму выкупа, явно взятую с потолка:
- Ну что же, молодой человек, двести
целковых за всё про всё старый Моисей Абрамович готов вам
заплатить.
Сука, раз в двадцать занизил истинную
стоимость товара. Разумеется, я неподдельно возмутился:
- Пошел на хер, морда жидовская! Я
тут корячусь, по Пустошам хожу, рискуя жизнью. Эвон тварюгу какую
завалил, а ты мне пару сотен, как какому нищебродскому угрёбищу.
Короче, моя цена пять тыщ за всё про всё. Не сговоримся, отправлюсь
к Дворкину или Кузьмину… Хотя… - Я сделал вид, будто на меня вдруг
озарение снизошло, - завтра устрою аукцион, кто больше даст, тому и
добыча моя достанется.
От моего столь категоричного и
резкого заявления глубоко посаженные до этого зенки торговца едва
ли не вылезли из орбит.
- Но пять тысяч этот товар не стоит,
- попытался тот наставить слишком жадного охотника на путь реальной
коммерции.
- Лан, четыре с половиной тыщи и ни
копейкой меньше. – Я почти вписался в сумму, мысленно обозначенную
самим же торговцем.
- Три, - наконец-то господина
Зябкинда проняло, и он понял, что Иван Силаев вовсе никакой и не
дурачок-простофиля, а вполне себе клиент сурьезный, сцепиться с
которым в торговой схватке вовсе не западло.
Впрочем, торговаться до слюней изо
рта и соплей из носа я не стал. Снизил цену до четырех тысяч и
категорически заявил, что это крайняя моя уступка. Как бы там ни
было, столь ценную добычу ушлый представитель иудейского племени
упускать не захотел. Скрепя сердце и бормоча под нос что-то
неодобрительное насчет «жадных гоев», буквально лишающих несчастных
потомков Иакова последней корки хлеба он вынужден был согласиться
на мои требования.
Ладно, мели Емеля, не все вам
хитрожопым гешефт на ровном месте. Нужно делиться доходами с
ближним. Оно вроде бы, наш общий Господь Бог именно так и завещал и
всячески порицал в дарованных Моисею Скрижалях Завета человеческую
жадность. После того, как я разъяснил старику политику Создателя и
напомнил о существовании десяти заповедей Господних, Моисей
Абрамович очень удивился моей образованности и брюзжать
перестал.
Удалился ненадолго в соседнее
помещение, позвав приглядывать за мной то ли внука, то ли
правнука.
По возвращении с нескрываемым
пиететом к деньгам отсчитал банковские билеты, достоинством от
четвертного до сотенного. Получилась приличная пачка.