А если солгать? Нагромоздить груду лжи, сослаться на ушиб во
время падения с коня, пытки в Тайной канцелярии, наплести вагон и
бочку арестантов… Лишь бы дать ей успокоение, основанное на полной
фальши. Могу ли я поступить таким образом с матерью? Нет, это выше
моих сил. И не потому, что безмозглый дурак, бесчувственная скотина
или что-то еще в этом роде. Просто врать матери – кощунство. Она
заслужила правду, какой бы страшной та ни была. Святая ложь не
заслуживает высокого титула.
Я заговорил. Тяжело объяснять вещи, о которых и сам-то имею
весьма смутное представление, но все, что я рассказал, было чистой
правдой, во всяком случай так мне представлялось. И что самое
странное – баронесса поверила. Наверное, потому, что материнское
сердце действительно способно отличить, где правда, где ложь.
– Значит, Дитрих внутри вас? – спросила баронесса,
осторожно касаясь моей груди.
– Да. – Я не стал отстраняться, понимая, что ласка
предназначается ее сыну. – Если быть точным – какая-то его
частица, осколок души. Даже не знаю, как это объяснить.
– Тогда не пытайтесь… А он может что-то сказать мне?
– Нет, я лишь ощущаю его присутствие. Легкое раздвоение
сознания в некоторых ситуациях. Он очень слаб и не может взять
контроль над телом. Я не понимаю, почему он вообще остался. Если
верить человеку, из-за которого это случилось, Дитрих умер, ушел на
тот свет. Хотя, кажется, мы и в правду не исчезаем бесследно.
Большего, извините, сказать не могу. Не потому, что не хочу, а
потому, что не знаю. Простите меня, пожалуйста.
– За что? – поразилась женщина. – Разве это ваша
вина?
Я покачал головой:
– Нет, моего согласия не спрашивали, но я все равно
чувствую себя виноватым.
Она поцеловала меня в лоб и сказала:
– Успокойтесь. Вы ни в чем не виноваты, молодой человек. Я
буду молиться, чтобы вы довели до конца вашу миссию. Надеюсь,
небеса смилостивятся и мой сын вернется. Вы верите в это?
– Кто знает, – тихо произнес я.
Если Дитрих вернется, что станет со мной?
Уезжая, я оставил матери мешочек с полусотней дукатов и попросил
позаботиться о дочке. Это все, что было в моих силах.
Проснулись мы утром от выстрелов и криков встревоженных
людей.
– В чем дело? – Карл присел на кровати, вытирая
кулаком заспанные глаза. – Какая сволочь шумит под окнами?
– Сейчас узнаем.