Входим в класс.
– Доброе утро! – говорят все, успокаиваясь и вставая. «Надо же, дрессированные какие», – думаю, оглядывая их недовольно.
– И вам доброе утро, – говорит Алексей Петрович. – Я бы хотел представить вам новенькую. Она училась в другом классе. Остальное ты сама можешь рассказать, – предлагает.
– Меня зовут Полина Озерова.
Дальше молчу.
– Видимо, это всё, – делает вывод классный руководитель. – Краткость – сестра таланта. Пока можешь сесть за последнюю парту. В следующем месяце я всех пересажу.
Занимаю место, а пока иду, всё до боли знакомые рожи: Толстуха, Селёдка, Кукла и… Господи, только не она! Ко мне со следующей парты оборачивается Ольга Копылова. Смотрит влюблёнными по-собачьи преданными глазами. Надуваю губы и выдыхаю.
Алексей Петрович говорит строго:
– И ещё кое-что. Ваша троица, – он показывает на Куклу и её подружек, – вчера вляпалась в неприятности. Так что идите в лабораторию.
– Так нечестно, почему только мы? – возмущается Селёдка.
– Кто, по вашему, ещё должен пойти? – спрашивает классный.
– Она! – тычет в меня пальцем.
– Это она всё начала, – подтверждает Кукла. – Эта Полина была зачинщицей!
– Нечестно! – вопит Селёдка.
Алексей Петрович смотрит на меня. Потом недовольно стучит кулаком по столу и говорит:
– И ты тогда тоже с ними.
Ничего иного не остаётся, как топать следом.
13 лет назад
Полина
– Эй, и как тебе удалось улизнуть? – это первое, о чём меня спрашивает Кукла, когда мы оказываемся в лаборатории. Я не спешу ответить на её глупый вопрос. Другое интересно: чего ради мы тут сидим? Зачем Алексею Петровичу это понадобилось? Едва думаю об этом, как дверь открывается, и он сам входит. Явился не запылился. Привычно встаём при его появлении.
– Садитесь, – разрешает он. – Вы будете отстранены от занятий на неделю. Будете сидеть здесь и писать письма с извинениями. Поняли?
– Да-а-а… – уныло тянут все. Кроме меня, естественно.
– Ну, а ты почему не отвечаешь? – интересуется учитель.
– Можете просто меня побить. Лучше уж потерпеть, чем сидеть здесь неделю, – смотрю на него бесстрашно. Не как другие, поджавшие свои маленькие хвостики.
– Потерпеть, – повторяет за мной Алексей Петрович, глядя изучающе и сложив руки на груди. Мне кажется, он думает нечто вроде «Она пытается взять меня на слабо. Как быть? Сделать вид, что я проглотил наживку?»